— Анна Степанна, что-то случилось? — Саша провела в комнату задыхающуюся от волнения женщину.
— Да! И мне очень нужна помощь! Я обращаюсь к вашему родственнику! — Анна Степановна чуть замешкалась перед тем, как назвать как-то нерасписанного и непрописанного Павла Ильича. — Мне очень нужна его помощь.
— С удовольствием, — проговорил Павел. — Что от меня требуется?
— Значит, так, — Анна Степановна была сама решительность. — Вы мне нужны как мужчина!
* * *
Несколько часов Павел рассказывал историю своей жизни старому раввину. Тот не перебивал его. Внимательно слушая рассказ, он иногда отпивал вина, при этом приглядываясь с явным удовольствием к игре солнечного света в хрустальном бокале, заполненном рубиновой жидкостью. Павла же, как магнит, притягивала голова кобры, украшающая трость старика. И, отрывая взгляд от собеседника, он все чаще всматривался в этот голубоватый кристалл, мерцающий в лучах, которые пробивались сквозь виноградные лозы. Стоило старику изменить позу, и трость тоже сдвигалась, в глазах змеи вспыхивал ослепительный неземной свет. И хотя Павел понимал, что это сверкают не замеченные им ранее два крупных бриллианта, вставленные в глазницы, зрелище завораживало его.
Павел закончил рассказ о своей судьбе и замолчал, глядя в глаза старику. Тот отреагировал довольно быстро:
— Ну что ж, Саул! Мне жаль вас, как жаль любого, кто предал свой народ и свою веру.
— Я не понял, о каком предательстве вы говорите, рав Мозес.
— Как о каком?! Вы в чудовищном, искаженном виде передали язычникам слово, не к ним обращенное. Посмотрите, сколько вокруг понастроено языческих капищ, украшенных крестом — орудием убийства и пытки, вашей же пытки, Саул. Вам не нравится, как жгут людей на кострах во имя вашего же Бога?! Так ведь вы их этому научили!
— Один я?
— А какая разница! Каждый отвечает за себя, Саул, вина не делится на доли.
— Так что ж, мне надо было всех их загонять вначале в храм иудейской веры? Но миссионерство у иудеев запрещено.
— Оно и невозможно. Вы стали миссионером и породили религию, в которой есть все, кроме Бога истинного.
— А по-вашему, Бог истинный это те догмы, от которых я хотел отказаться?
— Бог это Бог, и никто не может объять его, ибо он объемлет все сущее. А догмы или не догмы… откуда вам знать, что за смысл сокрыт в их исполнении…
— Ну что вам дает суббота? Неужели кому-то нужна святость шабата? Зачем Богу нужно, чтобы это была именно суббота? Пусть один отдыхает в субботу, другой в воскресенье, а третий в понедельник и так далее. Наука и прогресс приводят к процессам, которые нельзя останавливать. Если бы все соблюдали шабат, то прогресс был бы невозможен.