— Одно мне непонятно, как ты с таким человеком жизнь прожила, Мария? Объясни мне. — Мария Егоровна только разводила руками и плакала.
— Вот, познакомьтесь, — сразу вступила Анна Степановна, — мужчина наш новый жилец, Павел Ильич зовут. Он не прописанный еще, но сейчас это значения не имеет, главное, он человек культурный и с Анатолием Владимировичем готов поговорить.
— Ой, спасибо вам, только он… вы же знаете, Анна Степанна, какой он. Проходите, Павел Ильич, не обессудьте только, уж как получится. Спасибо вам. — Мария Егоровна провела Павла в глубь квартиры и показала на дверь кухни. — Вон там он. — Несчастная женщина, отвернувшись, приоткрыла дверь, давая дорогу Павлу.
В крохотной, заставленной неопрятными полками и шкафчиками кухне стояло два маленьких обособленных стола. За одним из них сидел абсолютно голый пожилой человек ничем не выделяющейся внешности. Редкими желтыми зубами он сосредоточенно лузгал дынные семечки и при этом любовно созерцал наклеенное на шкафчик изображение итальянской порнозвезды Чиччолины, позирующей с двумя голыми, равно как и она, подругами возле какого-то римского общественного здания. Анатолий Владимирович сделал вид, будто даже не заметил протиснувшегося к нему Павла. Закрывшаяся уже было дверь внезапно снова приоткрылась и на кухню просунулась пухлая, с нездоровой кожей рука Марии Егоровны, сжимающая какой-то синий комок.
— Толенька! Анатолий Владимирович! Ну одумайся, человек же к тебе пришел, — и она, не заглядывая внутрь, кинула кусок материи в сторону бывшего мужа. Это были сатиновые «семейные» трусы.
Анатолий Владимирович цепко схватил их костлявой пятерней и неловко вскочил из-за стола. При этом во все стороны, в том числе и на Павла, полетела семечковая шелуха. Не говоря ни слова, Анатолий Владимирович повернулся к двери и, демонически захохотав, изорвал трусы в клочья, после чего победно швырнул на пол обрывки синего сатина. За дверью раздались глухие рыдания бывшей жены и осуждающее тихое бормотание уже согласившегося пройти в дом Фуата Мансуровича.
Анатолий Владимирович смерил взором Павла Ильича, усевшегося без приглашения на трехногую табуретку, и изрек, гордо подбоченясь и протягивая руку в сторону Чиччолины с подругами:
— Ну, а я чем не парламентарий?
— У вас мало опыта общения с избирателями.
— Какого опыта общения с избирателями? — Анатолий Владимирович явно был обескуражен спокойствием и невозмутимостью незваного гостя.
— Как какого? Полового, разумеется! — Павел улыбался одними губами, взгляд его, тяжелый и пристальный, изучал чахлое тело и болезненное лицо оппонента.