– Каких ребят?! – переспросил Слон. – Объясни толком, что случилось? Ты когда вернулся? Что с матерью?
– С матерью порядок… – выдохнул Кирилл и плеснул в свой стакан водки. – С матерью полный порядок… – Он провел по глазам тыльной стороной руки и уронил на стол огромный кулак, густо поросший короткими рыжими волосками. – Спасла она меня, Родька… а ребята… – и он хрипло застонал.
– Да объясни, наконец, в чем дело!
– Сядьте, выпейте со мной! – потребовал Кирилл.
Слон взглянул на меня выразительно – мол, так надо, – достал из шкафчика два таких же граненых стакана, налил один до половины, во второй плеснул на палец и пододвинул ко мне. Потом он протянул руку к холодильнику, поставил на стол открытую банку крупных маринованных огурцов.
Я опустилась на простой деревянный стул и вздохнула.
Слон поднял свой стакан, вопросительно взглянул на Кирилла.
Тот хрипло выдохнул:
– Не чокаясь! Пусть море будет им могилой…
Он опрокинул в свою глотку полный стакан, не поморщившись и не закусывая. Слон, то есть Родион, тоже выпил, умело, но без удовольствия. Я сделала вид, что пью, но отставила стакан, не пригубив водку, – только не хватало сейчас напиться!
Еще я успела подумать: где, интересно, они в наше время достают такие граненые стаканы?
– Ну скажи, наконец, что стряслось? – настойчиво повторил Слон, достав из банки огурец и захрустев им.
– Ну, ты знаешь – три дня назад телеграмма мне пришла, что с матерью плохо. Я все бросил, ребят оставил на лоханке, а сам полетел в Ангарск… к нам, ты знаешь, прямого самолета нет, пока добрался – уж не думал ее в живых застать… Однако, когда добрался до дома, гляжу – она меня встречает, ничего, живая, только глаза прячет… Я – так и так, что случилось, почему телеграмма?.. А она только вздыхает, говорит – сердце, мол, прихватило, дышать невозможно, а как ты приехал, так сразу же и полегчало… Ну, я денек с ней побыл, достал билет и обратно полетел. Добрался до Лебяжьего, а лоханка наша накануне вечером затонула, никто не спасся… все ребята погибли – и Леха, и Димка Козырь, и Степаныч, и Петруха Горелый… а ведь я с ними сколько вместе кантовался!.. – Кирилл застонал, как раненый зверь, и налил себе еще водки. – Вот и выходит, что мать меня своей телеграммой от верной смерти спасла! – проговорил он, выпив водку, как воду.
– На то она и мать!.. – сочувственно отозвался Слон.
– На то она и мать… – повторил Кирилл, как эхо. – Но мне-то каково? Ребята на дне морском, а я здесь… как я им в глаза посмотрю?!
– Ну, в глаза-то ты им уже не посмотришь! – ляпнул Слон.