Несколько женщин сидят в креслах и на диване: сбросили туфли, курят. Я вхожу, они смотрят. Пахнет духами, застарелым дымом и еще – рабочей плотью.
– Новенькая? – спрашивает одна женщина.
– Да, – говорю я, глазами выискивая Мойру, которой нигде не видать.
Женщины не улыбаются. Продолжают курить, словно это серьезный труд. В задней комнате подправляет макияж женщина в костюме кошки: хвост из рыжего искусственного меха. Тут как за кулисами: грим, дым, инструментарий иллюзии.
Я мнусь, не понимая, что делать. Я не хочу спрашивать про Мойру, я не знаю, безопасно ли. Потом кто-то спускает воду, и из розовой кабинки выходит Мойра. Ковыляет ко мне; я жду знака.
– Все путем, – говорит она мне и остальным женщинам. – Я ее знаю. – Теперь они улыбаются, а Мойра меня обнимает. Мои руки обхватывают ее, проволока, что держит ее груди, впивается мне в ребра. Мы целуемся, в одну щеку, потом в другую. Отстраняемся. – Боженька немилосердный, – говорит она. Ухмыляется. – На тебя посмотреть, так прямо Вавилонская блудница.
– Ну, мне же так и положено, – говорю я. – А на тебя посмотреть, так тебя кошка целый день по полу валяла.
– М-да, – отвечает она, поддернув кромку декольте. – Не мой стиль, а эта ветошь скоро на нитки расползется. Я все жду, может, раздобудут кого-нибудь, кто еще помнит, как такое мастерить. Мне бы хоть полуприличная тряпка не помешала.
– Ты это сама выбрала? – Может, она предпочла этот костюм другим, потому что он не такой кричащий. Хотя бы просто черно-белый.
– Жди, как же, – говорит она. – Казенные поставки. Видимо, решили, что вот такое я чучело.
Я все еще не верю, что это вообще она. Снова касаюсь ее руки. И начинаю плакать.
– Не делай так, – советует она. – Глаза потекут. И времени к тому же нет. Подвиньтесь. – Это она говорит двум женщинам на диване, по обыкновению властно, грубо и небрежно; как всегда, ей это сходит с рук.
– У меня все равно перерыв закончился, – говорит одна, в нежно-голубом бюстье на шнуровке и в белых чулках. Она встает, пожимает мне руку: – Добро пожаловать.
Вторая женщина послушно двигается, и мы с Мойрой садимся. Первым делом скидываем туфли.
– Тебя как сюда, нахер, занесло? – спрашивает затем Мойра. – То есть видеть тебя – замечательно, без вопросов. Только тебе это совсем не замечательно. Что ты выкинула? Тебя рассмешил его член?
Я гляжу в потолок:
– Тут прослушивают? – Я опасливо, кончиками пальцев, вытираю глаза. Стирается чернота.
– Наверное, – говорит Мойра. – Хочешь сигу?
– С наслаждением, – отвечаю я.
– Слышь, – обращается она к соседке. – Одолжи штучку, ладно?