— Но можно ли называть Инглиса жертвой сексуальной агрессии, если он не является… как это называется, да, геем. По-моему, сейчас используют такой термин?
— Ладно, Боб, ты можешь называть это сексуальным преследованием или просто преследованием, но я вижу в происходящем неприемлемое проявление низкой культуры.
— Да, Брюс, конечно, здесь я полностью на твоей стороне. Подобные выходки недопустимы, и их надо решительно пресекать. Просто… должен сказать, я немного шокирован… Питер Инглис… никогда бы не подумал…
— Питер — одинокий человек, Боб. Какие там у него проблемы — его дело, и я не очень хорошо его знаю. Но я не потерплю, чтобы моего товарища третировали подобным образом.
— Полностью с тобой согласен. Обязательно этим займусь.
Выхожу из кабинета в приподнятом настроении. Два понятия, «Инглис» и «гомосексуализм», теперь связаны неразрывной нитью. А вот «Инглис» и «повышение» заметно отдалились друг от друга. Ах, игры, игры.
Когда тебе катит, этим надо пользоваться, и я решаю заглянуть в цветочный магазин к Эстелле. Неплохо было бы прокатиться на этой лошадке. Наверняка она боится Сеттерингтона и Гормана. Конечно, ей нужна защита от этих чудовищ. Нужен человек, которому она могла бы доверять. Более опытный, более зрелый мужчина, способный дать то, что необходимо каждой женщине. И если есть на свете несчастные, ждущие спасителя дамочки, то кто выступит в роли рыцаря в сияющих доспехах, если не детектив-сержант Брюс Робертсон, в скором времени детектив-инспектор Робертсон.
Думаю об Эстелле, о комбинации возможных позиций и тех звуках, которые издает подвергшаяся сексуальной агрессии девушка, и в штанах набухает знакомый ком. Мы втроем: я, она и Клэр, подопечная Мэйзи. Как раз то, что доктор прописал. Вот чем надо избавляться от экземы, а не мазями Росси!
В магазине никого нет, кроме недовольной старой вешалки, которая сообщает, что Эстелла простудилась.
— Сейчас многие болеют, — бодро говорю я.
— Да уж, конечно, — ворчит старая крыса.
Теплых чувств к Эстелле она явно не испытывает, это так же верно, как и то, что на футболе нынче делать нечего.
— Много у нее бывает посетителей?
— Даже слишком, — шипит эта грымза и морщит и без того сморщенный нос. — А вам-то что до того?
Да, бля, шотландский рабочий класс и полиция понятия такие же совместимые, как мать Тереза и разворот «Плейбоя».
Решаю остановиться.
— Просто хочу удостовериться, что у меня нет соперников.
Улыбаюсь и поворачиваюсь к выходу.
— Вот уж не подумала бы, что она так опустилась, — отпускает вслед мне наглая старушонка.