Карла едва заходит, как я набрасываюсь на нее с письмом. Она читает его, и ее глаза округляются с каждым предложением.
Она хватает меня за предплечье.
— Откуда ты это взяла?
— Продолжай читать, — говорю я. Шкала и измерения ей более понятны, чем мне.
Я наблюдаю за ее лицом и пытаюсь понять, что происходит в моем мире. Я ожидала, что она отпустит письмо из рук, как и мама, но ее реакция…другая.
— Ты показывала это маме?
Я молча киваю.
— Что она сказала?
— Это ошибка — Я шепчу, прячась от звука своего собственного голоса.
Она долгое время рассматривает мое лицо.
— Нам нужно выяснить, — говорит она.
— Выяснить что?
— Правда это или нет.
— Как это может быть правдой? Это означало бы…
— Шшш, шшш. Мы еще ничего не знаем.
Мы ничего не знаем? Конечно, знаем. Я знаю, что болею. Что мне под страхом смерти не позволено выходить из дома. Я всегда это знала. Я та, кто я есть.
— Что происходит? — спрашиваю я. — Что ты скрываешь от меня?
— Нет, нет. Я ничего не скрываю.
— Что это значит?
Она вздыхает, и ее вздох длинный, глубокий и изможденный.
— Клянусь, я ничего не знаю. Но иногда у меня возникает подозрение.
— Какое подозрение?
— Иногда я думаю, что твоя мама не совсем права. Может, она так и не отошла от того, что случилось в твоим папой и братом.
Кислород в комнате сменяется чем-то еще, чем-то разреженным и невдыхаемым. Теперь время замедляется, и у меня резко сужается поле зрения. Стены становятся намного ближе, а Карла удаляется от меня и становится маленькой фигурой в конце очень длинного коридора. Туннельное зрение уступает головокружению. Я пошатываюсь и чувствую тошноту.
Бегу в ванную, и меня тошнит в раковину. Карла входит, когда я ополаскиваю лицо водой.
Она кладет руку на мою спину, и я прогибаюсь под ее весом. Я хрупкая. Я снова привидение Олли. Прижимаю руки к керамической раковине. Я не могу посмотреть в зеркало, потому что не узнаю девушку, смотрящую в ответ.
— Я должна знать точно, — рычу я будто чьим-то другим голосом.
— Дай мне день, — говорит она и пытается обнять меня, но я не позволяю. Не хочу, чтобы она успокаивала или защищала меня.
Мне хочется правды.