Господи, пусть Брэм будет с ним как можно более естественным.
Пусть Джеффри признает его.
Вытянув руку, она проникла внутрь кареты и увидела там ребенка, которого она любила больше жизни. Эти прекрасные черты и густые черные кудри. В его темных глазах была вечность.
Джеффри рассмеялся и, опершись руками о сиденье, подвинулся к матери.
— Мой маленький мужчина, — заворковала она, чувствуя лишь необыкновенную радость от того, что он наконец снова с ней.
— Мама, — запротестовал он, отворачиваясь.
Затем она взяла его на руки и прижала к себе, он очень вырос и возмужал, и потяжелел.
— Я хотела бы тебя кое с кем познакомить, — сказал Маргарита, когда немного успокоилась.
— Папа?
Она удивленно посмотрела на Джеффри.
— Он здесь? — Джеффри смотрел через ее плечо. — Нанни Эдна мне все рассказала о нем, я знаю, что он был на войне, а ты думала, что он погиб, но он вернулся и выкрал тебя прямо из церкви, но теперь вы вместе и ждете меня.
Как ее сыну удавалось произносить все это на одном дыхании? На этот раз, впрочем, его болтливость сослужила ему хорошую службу. Маргарита пыталась смириться с мыслью, что ее дорогая няня успела достаточно хорошо Подготовить Джеффри к встрече с отцом.
— Да, милый. Он здесь. И он так волнуется!
С этими словами она повернулась к своему мужу.
Брэм стоял рядом с Нанни Эдной с перекошенным от волнения лицом. Он внимательно разглядывал мальчика, явно узнавая в нем себя. Если у него и был шок, то он его тщательно скрыл.
Если ему что-то не нравилось, он не подавал виду.
Она была счастлива.
— Это твой отец, Джеффри, его зовут…
— Авраам Лексингтон Сент-Чарльз, — продолжил Джеффри.
Нанни Эдна хорошо его вышколила.
— Но я его буду звать папой.
— Я думаю, это ему очень понравится, — ответила Маргарита, едва произнося слова, от волнения у нее перехватило дыхание.
— Да, — голос Брэма был слегка охрипшим.
— Ты очень высокий, — заключил Джеффри. — Ты любишь лошадей?
Перемена темы не удивила Брэма.
— Люблю. Я думаю, что мы будем их здесь разводить.
— Это будет здорово! — воскликнул Джеффри. — Хотя я не могу кататься верхом, но я люблю на них смотреть.
— Не можешь кататься? — отозвался Брэм. — Что за чепуха!
Джеффри нахмурился.
— Мои ноги… Я не могу сидеть в седле.
Брэм подошел к нему и взял его из рук Маргариты. Он так просто это сделал, словно провел с мальчиком все эти годы.
— Это потому, что ты не пробовал сидеть в настоящем седле. Пошли в стойло, и я покажу тебе, что я имею в виду. Я думаю, что за день-два ты научишься. Тогда мы и начнем уроки верховой езды.
Джеффри был страшно доволен.