— Хоть из двух, — обгрызая кость, довольно хмыкнул вождь. — Я теперь буддийский монах и последователь великого Друкла Кюнле. А это, как сам понимаешь, требует определенных действий.
— Воистину так, — ответил я.
На том и порешили.
К своим обязанностям, не привыкший откладывать дела в долгий ящик, лама Кайман приступил следующим вечером. А наутро, вернувшись от пациентки, сообщил, что налицо тяжелый случай.
— Бывает, — сказал я. — Тебе придется выдержать не одно сражение.
Между тем наступила зима, и наше отбытие в Тибет снова задержалось.
По сравнению с Бутаном, где эта пора года была мягкой, как у нас в Крыму, климат в заоблачной стране был более суров, зимой дули сильные ветра, а в горах сходили снежные лавины.
В один из таких дней, незадолго до Нового Года, когда я пополнял дневник, а Кайман читал очередную главу Трипитаки (он все больше проникался буддизмом), на столе громко затрещал телефон. Звонили из королевской администрации.
Приятный голос сообщил, что монарх с Верховным ламой желают видеть нас с Кайманом завтра, в половине двенадцатого.
— Непременно будем, — ответил я. — Наше почтение его Величеству и Святейшеству. После чего положил трубку.
— Не иначе по поводу предсказаний, — отвлекся от чтения Кайман. — Как думаешь, сбылись?
— Вероятно.
— Хорошо бы, — послюнявил он палец, переворачивая страницу.
Ровно в назначенное время мы прибыли по назначению, где на входе были встречены главой королевской администрации и препровождены в покои.
На этот раз прием состоялся в тронном зале.
Монарх с Верховным ламой сидели на золотом возвышении, подобные истуканам, слева стояли придворные, высокопоставленные военные и священнослужители в парадных одеяниях, а справа иностранные послы в черных смокингах с белыми манишками, а также несколько журналистов.
— Ламы Уваата и Кайман! — торжественно огласил церемониймейстер, брякнув в пол золотым жезлом, вслед за чем с хоров грянул гимн королевства Бутан.
Под его торжественные звуки мы прошли в центр зала, остановились, и, поклонившись земным богам, изобразили почтение на лицах.
Когда отзвучал завершающий аккорд, монарх, чуть качнув головой ворона на короне, обратился к присутствующим с торжественной речью.
Из нее следовало, что за заслуги перед государством я награждаюсь Королевским орденом и почетным титулом «гуру»[201], а Кайман, за подвижничество в делах религии — включается в ученый Совет при Верховном ламе.
— Лучше бы бабок дал, — прошептал стоящий рядом Кайман. — От них больше пользы.
В этой части он был прав. Но выбирать не приходилось.