В дверь тихо постучали. Пелагея на цыпочках подошла к двери.
— Кто? Чего надобно? — шепотом спросила она, слегка приоткрыв.
— Господина поручика сотник Пахтин по неотложному делу, — прогудел в ответ служка.
— Тихо ты! — зашипела на него Пелагея.
— Слышу, слышу, сейчас спущусь, пусть ждет. — Андрей, смахнув с лица дрему, сел в постели и потянулся за одеждой.
— Позволь, я сама тебя одену? — метнулась к нему Пелагея.
— Этак ты совсем меня разбалуешь, — притянул к себе и поцеловал Пелагею поручик. — Подай рубаху.
Внизу в трактире поручика ждал Пахтин. Они вернулись в село. Спиринский ушел в номер привести себя в порядок и отчего-то задержался. Пахтин жил тоже здесь и управился быстрее, потому и ждал Белоцветова в одиночестве.
— Что прикажете, господин сотник? — услужливо спросил трактирщик.
— Рюмку водки и закусить.
— Чем закусить изволите, у нас свежий таймень, только-только с реки, поджарить?
— Давай все в тройном размере.
— Будет исполнено.
— Здравия желаю, сотник. Сидите, сидите. Как съездили? Какие успехи? Где Яков? Что про Федьку-душегубца проведали? — засыпал Пахтина вопросами поручик, садясь к столу.
— А вот и Яков, присаживайся, сказывайте.
— Так прознали кое-что. — Пахтин подробно рассказал все, что они вызнали об убийстве Панкрата Соболева…
Через час содержание их разговора стало известно Никифорову.
— Ну, и что делать будем?
Тяжелым взглядом смотрел хозяин на Косых, тяжелым. Потому так смотрел, что помнил тот разговор в баньке, хоть пьян был, но помнил, что Косых сказал: «Да ничё он не нашел, казачок тот», а он нашел. Пыж из ружья стреляный. Только и всего, а цена этому пыжику — жизнь человечья. Причем жизнь не Панкрашки Соболева, не Федьки Кулакова! А его жизнь, Ивана Косых, потому как оплошал, оплошал и хозяина подставил. В пыточную возьмут, молчать не будет, все выложит! Как камни тяжелые ворочались мысли в голове Никифорова. Как ни крути, вместе выворачиваться надо.
— Чего молчишь? Делать что будем?
— А чё делать, начальство далеко, оне близко, почикать их — и в Ангару. Кто искать будет?
— Ты чё, совсем с ума сошел, белены, что ль, объелся?
— Оне вон в северную тайгу навострились, рабочих нанимают, проводника ищут, найти не могут.
— Ну и что, тебя, что ль, они возьмут? Ты у них на мушке уже, осталось только курок спустить.
— Так Матану им подсунем, он их и приведет куда надо, а там разберемся с ними, и концы в воду.
— Ага, а вернется Матана, его спросят…
— Так он, может, и не вернется…
— Ну ты и сволочь…
— Не сволочи, Авдеич! Не нарывайся! Забыл рази того купчика, что на Енисее зарезал? Забыл? А я помню! Через тебя тогда грех на душу брал, а ты меня таперь сволочишь! Чё смотришь, по твоей указке я убил Панкрата, вот теперь надо следы замести, коль оплошность вышла! Вместе шкодили, вместе и отвечать надо! Понял, Авдеич! Я при всем уважении к тебе это говорю! Не рви узду! Некуды от этого деться!