Панкрат от неожиданности попятился и, потеряв равновесие, сел на задницу, угодив в навозную кучу, выскобленную из лошадиного стойла.
— Экой ты неловкий, а мирские дела решать удумал, — с ухмылкой проговорил Никифоров. — Иди к Федьке, скажи, Никифоров зовет, хочет поговорить, пусть придет. Хотя нет, тебя он не послушает, дойди до Ваганихи, позови сюда. Ей поручу.
— Хорошо, Иван Авдеич, все сполню, токо домой забегу, переоденусь. — Как бы и не заметив всех издевок Никифорова, Соболев, как мог, отряхнулся и ушел.
— Зря ты так, Авдеич.
— Чего зря?
— Панкрата обидел зря.
— Еще ты меня учить вздумал? — рявкнул на Косых Никифоров. — Кто его на теплое место посадил, знаешь?
— Знаю, ты.
— Так пусть свое место знает. Ишь ты, персона! Дела он там решает, все дела я здесь решаю да Иван Коренной!
— А он бумаги в волость отписывает, уж, считай, третий год, а теперь не дай бог с Коренным что случится, кого волость старостой поставит, не тебя, Авдеич, а его! Правильно я думаю аль нет? А главное, по чьей-то бумаге начальство нагрянуло? На Ивана в крик: и то не так и это не эдак! Сколь раз начальство было? За двадцать-то лет, а? И чтоб такое, чтоб до болезни такой человека довесть?! В кладовую звал, не пошли. — Не было такого ране, чтоб начальство от пушнины морду воротило. Значит, за другим приехали!
— Ясно, за золотом!
— Да это понятно. А для чего тогда Коренного гробить? Свой им человечек тут нужен, свой, чтоб в зависимости от них был. Коренного аль тебя им не нагнуть. А вот этого прыща и гнуть не надо, задницу и так вылижет тем, кто ему даст власть взять. Потому он такое рвение и проявляет по службе своей, что на глазах начальства, аж губернского, ни свет ни заря в правлении, гнида. Бумажки на столе перебират! Ничё не делат, а на службе!
— Мне Иван сказывал, что кто-то в волость на него кляузу отписал, теперь понятно кто.
— А сейчас он и про наши дела кое-что пронюхал.
— С чего ты взял?
— Вынюхивает он все, высматривает, у людишек выспрашивает, а те мне доносят.
— И что пронюхал?
— Не знаю, но у извозчиков спрашивал, кого это мы по прошлой осени искали, это к чему, как думаешь, Авдеич?
После недолгой паузы Никифоров, глядя исподлобья, выдохнул:
— А к тому это, что получается, Панкрата — пора!..
— И я к тому, но как? Он ведь на виду, в тайгу не ходит?..
— Думать надо, время-то не нас работает.
— Есть у меня мысль одна, Иван Авдеич.
— Сказывай.
— Но сначала ты скажи. Впрямь думаешь, Федька Анюту увел? Уверен в том?
— Чего тут — уверен не уверен, а кто ж еще, коль они на это сговаривались.
— Кто ж тот сговор слышал?