Соболев, пропустив чарку наливки внутрь, не закусывая, как ни в чем не бывало продолжил:
— Так это, про золотую ящерку речь, что золотые жилы указует тому, кто ею владеет.
Тишина, возникшая за столом после этих слов, нарушалась только похрустыванием капустки, которую все никак не мог осилить почти беззубый рот старухи.
Первым тишину прервал Никифоров, который медленно, разделяя каждое слово, спросил:
— Откуда он узнал про ту зверушку? Про нее, кроме нас, никто не знал. Откуда?!
Наконец, прожевав и проглотив, Ваганиха заговорила:
— Так я же про ящерку золотую ничего никому ни словом не обмолвилась, истинный бог! Вот, пока шли, Панкрату только и рассказала, так он же от тебя пришел, Авдеич?
— При чем здесь Панкрат, он свой, сама видишь, откуда Федька про это знает?
— Так он привет и гостинец от тех старателей, дружков покойного, принес. Говорит, Семен, медведем порванный, в тайге отлеживается. Ящерка у них. Только, как она золото ищет, не знают они, про то и выведывал. Дескать, что покойный перед смертью про ящерку сказывал? А я ему — не сказывал, а показывал. Он — покажи да расскажи. Без ящерки показать не могу, неси сюда фигурку энту. Тут он осерчал чегой-то. Накричал на меня и ушел восвояси, разбойник, меня в избе запер. Кабы не Панкрат, так и сидела бы взаперти.
— Давно это было?
— Да нет, только он ушел, Панкрат и отпер меня.
— Так чего мы сидим-то, Авдеич, брать его надо, он же пехом, успеем перехватить на конях, дорога-то одна, он же думает — тихо ушел.
— Панкрат, Иван, на коней и в догон, не надо его трогать, проследить его надо. Ты, Иван, это и сделаешь, нагнать надо по-тихому и проследить. А ты, Панкрат, с конями вернешься. Я те потом поясню, что к чему.
На том и порешили. Только на секунду обменялись взглядами Никифоров и Косых, и этого было достаточно.
— Лешка, Васька! — крикнул Косых своих конюхов. — Седлайте мне Каурого да Панкрату — Белку.
— Васька домой ушел, обождите чутка, я быстро управлюсь, — ответил Лешка.
— Чего это Васька ушел не сказамшись?
— Живот прихватило.
— Ладно, давай быстро!
Федор шагал лесной дорогой, пробитой в последние годы старателями да приисковиками на север. Шел быстро, налегке. До зимовья, где его ждал Семен, было недалеко. Об этом заброшенном зимовье, на которое наткнулись Федор с Семеном, помнили только старики, которые уже в тайгу и не ходят, поэтому Федор был спокоен. Тут их искать не станут, он уже понял, какую оплошность совершил, сказав бабке про Семена. Хорошо, хоть подпер ее, до вечера не выберется. Федор уже свернул с дороги на тропу, как услышал лошадиный топот, кто-то скакал верхом. Федор залег в высокой траве. Мимо промчались Панкрат Соболев и Иван Косых.