Тут кто-то из сестер не выдержал и ударил в колокол. Его мелодичный голос, как волна, легко покатился над лесами и полями, через реки и озера и, очевидно, разбудил вмиг появившееся над горизонтом солнышко.
Да не простое было в то утро солнце, а радужным пламенем, будто бы венцом опоясанное, кое бывает лишь раз в год на Пасху, когда солнце играет, радуясь Светлому Христову Воскресению…
Вот и в то утро оно поднималось, пробуждая все живое и радуя глаз тех, кто уже работал, будь то в поле или в лесу, на реке или на своем дворе по хозяйству, памятуя слова: «Кто рано встает, тому Бог дает».
Пройдя день пути в сопровождении этого радужного солнечного венчика, наш путник остановился на берегу реки. Солнышко тепло распрощалось и опустилось до утра за горизонт, а он разжег костер и подкрепился тем, что собрали в дорогу сестры.
Никита постелил лапнику, а потом долго еще лежал, вдыхая еловый запах, вслушиваясь в звуки реки и глядя на звездное небо. Что уж он там видел, с кем мысленно общался, мы того не ведаем.
А поутру отправившегося в дорогу путника сопровождала стайка ласточек. И подросток, в паузах между молитвою и пением псалмов Давидовых, беседовал с ними, как со своими сестричками, оставшимися в монастыре, всею душой прикипевшими к сироте.
Никита и оглянуться не успел, как уже и у стен монастырских оказался. Настоятель принял его тепло. Распорядился, чтобы с дальней дороги сначала в баню отвели, потом сытно накормили чем Бог послал, да и спать уложили, а все разговоры до утра оставил.
В рекомендательном письме, что получил от своей сестры наместник монастыря, сообщалось, что отрок по имени Никита в таинстве крещения был осенен благодатью Святого Духа и сызмальства воспитывался сестрами монастыря в добром наставлении. Что, возрастая телом и исполняясь благодати Святого Духа, имел великое стремление к хождению в Божию церковь и к слушанию со вниманием божественного пения и чтения святых книг. И ими же, как материнским молоком, напитался с любовью и в сладость.
А на вопрос отца игумена о своем стремлении в жизни ответил так:
– Если будет на то воля Господня, то желал бы, оставив пустошные занятия века сего, облечься во святой ангельский образ и быть монахом…
После чего благоговейно припал к ногам игумена.
– И вскоре, как я понимаю, стал монахом… – уточнил Фома.
– Вот именно, – откликнулся батюшка Михаил на вопрос своего семинариста. – А через какое-то время стал проситься в уединение, желая оставить монастырь, который принял его в свою братскую семью… И был отпущен, хотя отец-наместник был бы неизмеримо более рад, если бы сие благоговейное и трудолюбивое чадо оставалось и далее при монастыре.