Женщина достала носовой платок, в который завернула нарезанные черенки. Местами он успел пропитаться млечным соком.
– И этому меня тоже научил он. Привозить черенки из каждой поездки. Из свадебного путешествия, помню, притащили двенадцать сортов роз. Болгария, еще бы, там все в розах. Плетистые, парковые… Не каждая прижилась, конечно, тем более-то в наших северных селеньях. Но он показал, что это может быть страшно увлекательно! Сделал дома досветку, теплички. Фанат, одно слово!
Когда Алла упоминала о Борисе, ее лицо румянилось, а глаза начинали влажно поблескивать. Марина давненько не видела кого-то, столь же сильно влюбленного.
– Так что теперь дело дошло и до тропических. Плюмерии… Рискну, что я теряю? – подытожила Алла и надолго замолчала.
Марине сложно было выдавить хоть слово. Алла не особенно подробно описывала свои переживания, скорее лишь обозначала. Но по степени серьезности произошедших событий ее чувства легко угадывались.
– Вы… – Марина сделала глоток воды. – Вы виделись еще с Виктором? С матерью его?
– Да, с Витей, пару раз. Надо же было развестись. А Капитолина Аркадьевна умерла. Ко мне перед этим приходила Рина, прождала меня у подъезда несколько часов. Сказала, что мать при смерти, совсем плоха и хочет меня видеть. Но я ее отправила восвояси. Какой смысл? Как я понимаю, у Капитолины Аркадьевны не было ко мне ни единого светлого чувства. Зачем тогда лицемерить?..
– Может быть, она хотела попросить прощения, – предположила Марина.
– Может быть. Но даже если и так. Ни к чему это все.
– Вы ее не простили? Даже после того, как встретили Бориса?
– При чем здесь Борис? Любовь для взрослого, действительно взрослого человека не затмевает все. Не закрывает солнце. Не мешает мыслить адекватно. Я не скачу по полянкам и не напеваю идиллические песенки. С Борисом у нас одна история, а с Витей – совершенно другая.
Марина крепко пожала руку Аллы.
– Вы такая молодец.
Алла тепло посмотрела на Марину.
– Вы, Марина, молодец тоже. Я это вижу в вас. Не грустите, в чем бы ни было дело. Не опускайте руки. Мы еще поборемся, правда?
Они рассчитались и вышли. Марина макушкой задела толстые плети спутанных проводов, провисшие от столба к столбу. В перспективе улицы они, изредка перехваченные еще одним кабелем, словно волосы тесьмой, смотрелись потухшей гирляндой, забытой после праздника.
На уличном развале Алла примерила и купила себе очередной плетеный браслет. Марине понравился гладкий серебряный, но, покрутив его в руках, она все же положила украшение на бордовую бархотку и улыбнулась продавцу чуть виновато.