Марина знала, что он прав. Она спросила:
– А чем терзается твоя?
И тогда наконец Павел рассказал кое-что о себе.
Ему исполнилось двадцать три, и он вот уже полгода как работал ведущим музыкального часа на модной радиостанции. Родители-врачи эмигрировали в Канаду, а ему достались три комнаты из четырех в обшарпанной квартире доходного дома окнами на Гончарную улицу. Четвертую комнату занимала бабулька, давно глухая и почти не выходившая из дома. Ее глухота Пашу особенно устраивала, потому что ни один вечер не обходился без грандиозной пьянки, заканчивающейся под утро. Что думала престарелая соседка насчет спящих в коридоре людей и девушек, приходящих на кухню пить воду из-под крана в одних только сетчатых колготках, Паша предпочитал не знать вовсе. Молчит – и ладно. Особенно когда раз в пару месяцев он устраивал у себя очередной квартирник, на котором пели и пили его развеселые и безбашенные рок-друзья.
В обычный день после трех часовых эфиров Паша переодевался и мчался куролесить. Из «Молока» его несло в «Вулкан», оттуда в «Орландину»-«Перевал»[13]. Обычно к середине ночи вокруг него сколачивалась уже крепкая компания, и вместе они вытворяли то, перед чем меркли приключения Пьера с Долоховым, медведем и квартальным.
В тот год Паша потерял счет девушкам, проснувшимся в его кровати. Кто-то глотал из-за него таблетки, кто-то запирался в кабинке туалета и рыдал, кто-то обрывал телефон и молча дышал в трубку. Его это, в общем-то, тоже интересовало мало.
А потом наступил злосчастный вечер второго июня. Понедельник.
– Когда я думаю о том вечере, все приобретает фантасмагорические черты. Мне кажется, будто сам фатум зашел ко мне в гости. Почему я был один? Ведь у меня вечно кто-то зависал. Пил, курил, бренчал на гитаре, уединялся с дамами… Как я оказался один? И зачем я открыл…
Когда он распахнул дверь, в лицо ему уставилось пистолетное дуло. И Паша понял, что никогда не видел настоящего пистолета. Так что это вполне мог бы быть муляж – но не проверять же. Ноги стали неустойчивыми, как будто по ним пустили желе вместо крови.
– Заткнись и слушай, – велел мужчина в черной маске, закрывавшей всю голову целиком. Чулок? Ну ей-богу чулок. – Сейчас ты позвонишь в дверь своим соседям. Знаком с ними?
– Немного.
– Просишь открыть. Если они тебе не откроют, ты труп. Понял меня?
– А… а если их нет дома? А если мне не откроют?..
– Пошел.
Паша двигался сквозь вату. Семь шагов до бронированной соседской двери переполнились таким липким страхом, что он всерьез опасался не дойти. Он вспомнил, что недавно после ремонта сюда переехала семья, грузный приветливый Самир, его громкоголосая жена Лала и их дочка, имени которой Паша никогда не слышал. Кажется, у Самира бизнес. А еще у него большие проблемы, если судить по металлу входной двери и киллеру, явившемуся по его душу.