Напрасно она твердила себе, что ее это не касается. Если светловолосый незнакомец не попадался ей сразу, она шла гулять по городку, точно зная, что встретит его, и все же беспокоясь: а вдруг уехал? Несколько вечеров они провели за соседними столиками в том ресторанчике со стразами, и за это время она узнала, что из напитков он предпочитает пиво, из еды – пад-тай с креветками, а заказ делает по-тайски, и довольно бегло, чем неизменно вызывает у официанта детский восторг. Иногда она ловила его ироничные взгляды, брошенные на посетителей, ведущих себя буйно или грубо, или замечала улыбку, приподнимающую краешки губ. Кажется, ресницы у него рыжие, а не белесые, как часто бывает у блондинов… Хотя для этого нужно заглянуть ему в глаза. Он носил белые футболки из тонкого полотна с местными орнаментами, изображением всеведающих глаз Будды или колесом сансары, а на крепкой жилистой шее болтался крохотный серебряный крестик на засаленном шнурке, совершенно однозначно православный.
А еще он чихал от солнечного света. И перед этим всегда забавно морщил нос, стараясь сдержаться.
Когда он смотрел на Марину (а такое случалось довольно часто), она тут же делала вид, что занята разглядыванием меню или капелек на бокале с арбузным шейком. Мысленно она успевала написать целый трактат об этом напитке, который, кстати, вполне того заслуживал, ведь когда Господь создавал арбуз, он, вероятно, предполагал, что употреблять его будут именно так: взбитым, со льдом и через соломинку. В такие моменты Марина буквально осязала, что делает мужчина за соседним столиком: пьет, двигает стул, подзывает официанта, оборачивается на звон опрокинутого подноса. Словно они сидели намного ближе, чем это было в реальности, – очень уж острыми были ощущения.
Иногда она замечала мужчину задолго до его приближения, на другом конце улицы, или мчащегося вдоль пляжа на скутере. Тогда она долго строила догадки и предположения, куда он собрался или откуда возвращается. Ей становилось страшно при одной мысли, что наступит вечер, когда она нигде его не найдет, и это будет означать, что его отдых кончился и он отправился восвояси – где бы ни жил. Он обязательно исчезнет, знала она, это лишь вопрос времени. Все исчезают. Все покидают ее.
Сегодня утром – боже, как бесконечно давно это было! – она снова видела его. Даже дважды. Сначала сразу после завтрака, когда сама она разложила полотенце на лежаке и протянула двести бат Чону, притащившему для нее зонтик и вкопавшему его в песок поглубже, закрепив колышками. Чон отдал сотню обратно.