– Характер у этой Аллы – дай боже… – в сердцах бросил он вполголоса, когда девушка отошла подальше. Его сын Борис, стоявший рядом, только понимающе хмыкнул.
В один из ничем не примечательных вторников Алла затягивала подпругу потуже, стоя на краю манежа, как вдруг из-за ее спины раздался громкий детский плач. Ему предшествовал глухой удар и мгновение кромешной тишины, которое сопровождает обычно не очень хорошие происшествия.
Девочка плакала, закатываясь, силилась вдохнуть и не могла. Возле нее, сидящей на полу с неестественно вывернутой рукой, бестолково суетилась молоденькая инструкторша Саня Осипова. Лошадь нервничала и всхрапывала.
Алла подскочила к девочке:
– Что?
– Упала… Упала… – твердила Саня как заведенная и пальцем опасливо гладила девочку по плечу, будто этим можно было помочь.
– Звони в «Скорую»! – гаркнула на нее Алла, и Саня моментально повиновалась.
Алла не отдала девочку бригаде врачей. Она залезла в расхристанный «уазик»-«таблетку» и всю дорогу пыталась укачать рыдающую девочку, имени которой не знала.
Девочка звала маму.
Ребенок, к счастью, отделался лишь закрытым переломом. Саня, очевидно, из клуба дозвонилась родителям, потому что мать примчалась еще до того, как успели загипсовать. Она требовала у Аллы объяснений, накричала, обозвала идиоткой, когда Алла не смогла объяснить толком, что произошло, потому что сама этого не видела, и наконец перестала обращать внимания, как только девочку на каталке повезли в палату.
Алла вернулась в клуб. Там, в дальнем, давно пустующем стойле с ней и случилась истерика. Она билась головой о деревянную переборку, грызла кулаки, все тело колотила крупная дрожь, накатываясь волнами, как приступами. Лошади перепугались и стучали копытами, засовы ходили ходуном. Алла то приходила в себя, то почти теряла сознание и даже не сразу поняла, что уже не одна, что кто-то хватает ее за плечи, прижимает к себе, гладит по голове.
Почувствовав чужие руки, она задергалась, силясь высвободиться, но тут же прильнула обратно, еще не разглядев лица этого человека. И снова ненадолго отключилась.
Очнувшись, она тут же узнала в человеке, до сих пор державшем ее в своих руках, Бориса, сына Колесникова. Парень был на несколько лет старше нее, и до этого дня они почти не общались. Борис постоянно тренировался, ездил на всесоюзные соревнования и брал призовые места по выездке. В него была беззаветно влюблена Саня Осипова, и поговаривали, что именно из-за него она стала инструктором.
Сейчас Алла и Борис сидели на полу, обнявшись. В ее голове до сих пор гудели слезы, и так теснило грудь, что не вдохнуть. Невнятно, как пьяная, она стала говорить. Сначала бессвязно. О Вите, о неродившемся ребенке, который мерещится ей по ночам, то окровавленный, то в пеленках, ловящий собственные пальцы, то бегающий по лужам… О своей теперешней несостоятельности. О том, что она навсегда проклята, что ей нет ни прощения, ни спасения, ни жизни больше.