– Прости меня. Не думал, что могу кому-то нанести вред.
Наступившее молчание было очень красноречиво – я почти смогла потрогать вину и опустошенность, под тяжестью которых поникли его плечи.
– Нога сильно болит? – спросил Брагин, наконец.
Я согнула и разогнула ногу в колене несколько раз и с удивлением поняла, что боль притупилась. Неужели у обезболивающего такой большой временной промежуток действия?
– Ерунда. Почти не болит.
Разговор не вязался. Мне было неуютно под его вполне невинными прикосновениями. Я отодвинулась и Брагин забрал руку.
– Как прошла операция? – спросила я у своих пальцев, чтобы не встречаться взглядом с Брагиным.
Я тщательно изучала свои руки, впитывала все изменения. Маленькие ладони, правая забинтована. Тонкие пальцы. Бледные руки. Почти белые. В неплотной темноте они казались неестественно ярким пятном.
– Не так, как я ожидал. Внутреннее кровотечение остановили, удалили селезенку, – он помолчал, будто вспоминая. – Несколько ребер сломаны, правая ключица и плечевая кость. Черепную коробку почти по кускам собирать пришлось.
Брагин потупился, сжал и разжал кулаки, потер шею.
– Девочка жива? Где она?
– В коме. Не понимаю, – уронил он, – что я сделал не так?
В исступлении я восьмой раз сбилась со счета своих пальцев. Проверяла все ли они при мне, так легче было не встречаться взглядом с Брагиным. Больше всего мне не хотелось увидеть в его глазах отчаянье и… страх. Я привыкла считать Федора Ивановича чуть ли не Богом медицины. Всегда страшно наблюдать падение. Особенно если рушатся не только твои идеалы.
– Вы сами говорили, что есть моменты, когда мы ничего сделать уже не можем. Нужно смириться и…
– Все сложно. Не стоит повторять мои фразы, Дарья. Это глупо.
Брагин сидел почти также неподвижно, как и я. Подняв голову, я заметила новое выражение, что появилось на его лице. Никогда прежде не видела его таким. И не думаю, что кто-либо видел. Мне стало стыдно, будто я подсмотрела в щелочку за чем-то больше, чем интимность.
– Простите. Я не знаю, что сказать, чтобы стало легче. Ведь есть надежда, что девочка поправится? Ведь, правда? Многие выходят из комы. Мы не можем этого объяснить, но так происходит! – зачастила я.
Хотелось выговориться, поделиться искрой надежды, успеть сказать, пока Брагин не перебил меня одним веским словом. Брагин безапелляционно ставил точки. Так умел только он.
– Честно? Я не знаю где хуже – здесь или там.
Боль исказила его красивые черты. Он справился с собой только через несколько секунд и взглянул в окно. Я тоже устремила взгляд на стекло, тонкую преграду, что отделяла нас от реальности. Ждала, пока Брагин продолжит разговор. Ему было что сказать, я почти уверена. Но хирург молчал, его слова впитались в мою кожу, застлали глаза, затуманили чувства. Где лучше: здесь или там? Мне стоило больших сил не сбиться с дыхания. Слишком яркими остались воспоминания от сна.