– Вот тебе на, племянник! Так вы сами и рассказывали о нем. И знаете ли, не показался он мне таким уж нехорошим, как вы его воспроизводили.
– Так как же вы его в лицо узнали?
– Вспомнила! – Старуха заволновалась, уносясь мыслями в прошлое. – Это ж он архитектор дома моего! Когда в восемьдесят восьмом мне от Союза кинематографистов квартиру дали в новом доме, он с полгода ходил по жильцам и интересовался, все ли в доме хорошо, есть ли изъяны какие. Волновался, видно, ведь это его первый проект был, как я помню… Чаем его поила липовым, как тебя… А так думала, что вы, племянник, об его однофамильце сказываете… Мало ли Иратовых!..
– С черными волосами товарищ?
– С черными, племянник! Длинные черные волосы, с единственной седой прядью. Очень это красиво!
– Что же он там делал, тетушка?
Извекова пожала плечами:
– Откуда ж мне знать… Могилу хотел, наверное, навестить какую. А что еще на кладбище делать, племянник?
– Больше ничего не заметили?
– Да как-то меня другие вещи занимали. И на улице он мне изъяснялся, а потом я в тепло пошла. Морозно вчера было!
– Так-так… – проговорил я себе под нос.
– Да нет же! – ударила в ладоши старуха Извекова. – Вспомнила!..
– Что, тетушка? – я чуть не подпрыгнул на стуле. – Что вы вспомнили?
– А вот что, племянник. Встретился он там с молодым человеком. Отошел ваш Иратов метров на десять от своей женщины, приветил молодого человека и пообщался с ним довольно коротко. Потому и позабыла.
Я чрезвычайно взволновался. Кишочка все крепче завязывалась в узел.
– Как выглядел молодой человек?
– Не слишком высок, не слишком низок, – вспоминала Извекова. – Очень тоненький, как тростинка, и, кстати, лицом похож на вашего Иратова, как сын! Или сын и есть? Бледный лицом, будто нездоровый, и во всем черном, как похоронщик!
– О чем говорили?
– Помилуйте, племянник! Слух у меня давно нехорош, и разговоров чужих я не принимаю.
– Ах, черт!
– И что вы так разнервничались? – удивилась бывшая актриса. – Не похоже это на вас!.. Но лица у обоих выглядели заговорщицки.
– Гад, – прошипел я.
– Да что же в самом деле?!
– Помните, тетушка, рассказывал я вам про молодые годы этого Иратова?
– И прелестно помню эту грустную историю талантливого юноши. Но время тогда было такое, закон жестко карал его преступивших. Но сейчас, кажется, разрешено то, что он тогда преступил?
– Не в том дело, тетушка! Рассказ мой был чрезвычайно поверхностным, и я смягчил краски, дабы не тревожить вашу изношенную нервную систему. Повествование мое было для вашего развлечения.
– А что такое? Что вы недосказали?