Но все же так делают.
Да, но в смысле, когда тебе 92 и ты завтра кони двинуть можешь, к чему экономить три цента? То есть это просто чудо, что в 92 ты еще способен срать, так что уж лучше купить самую дорогую и отпраздновать как-то, нет? Промотать три цента. Ладно, меня понесло.
Видишь, тебя несет по говну. Я ж говорил – ты это дело любишь. Явно влюблен. Я заметил. Что скажешь насчет диагноза, который психологи ставят говноманам… ну, ты в курсе, когда маленький. И родители от тебя всякого требуют, говно – единственное, за что можно подержаться, только оно твое и есть.
Не уверен, что за него можно подержаться.
И что б они там ни предъявляли, ты можешь зайти и запереться, а этот шмат говна принадлежит тебе, недвусмысленно и прекрасно, он будет только твой.
Ну, я тебе так скажу, у психиатров и психологов никогда не было таких родителей, как у меня. Потому что, серя, я думал: это говно принадлежит моим матери и отцу, потому что они рассказали мне, на какие жертвы им приходилось ходить, чтобы прокормить меня, скольким они жертвовали, чтоб я был одет, как больно им было меня растить, поэтому всякий раз, когда я присаживался посрать, я осознавал, что это их говно, а не мое.
Может, слезем уже с говна?
Ладно, это непросто, но с говна мы слезем, вот только я должен сказать – прочел я тут кое-что интересное. Знаешь, город Нью-Йорк уже довольно давно все свое говно сваливает в океан, а в той статье я прочел, что говно это все слепилось в громадный ком, и этот ком постепенно приближается к Нью-Йорку со скоростью где-то миль пять в час, и специалисты без понятия, как его удержать… с ним нельзя провести переговоры, его не получится разбомбить, опрыскать, молитвы тоже не помогут. В общем, сейчас исполинский ком говна приближается к Нью-Йорку, и с ним ничего не сделать. Прочтя эту статью, я не слишком-то расстроился, потому что если какой-то город и заслушивает утонуть в горах говна, так это Нью-Йорк.
Мне казалось, говно мы больше не трогаем.
Ладно, давай не будем. Оно завораживает, но мы от него отойдем.
Уверен?
Нужно собрать в кулак мужество, но у нас получится.
Давай поговорим о сексе или ляжем спать.
А можно?
Срать и мазать, конечно же.
Неопубликованное предисловие к «7 о стиле» Уильяма Уонтлинга
Я переписываюсь с Уильямом Уонтлингом еще со времен революции самиздата, с дней Блазека и «Оле», когда обратил внимание на его работу, и мы обменялись первыми письмами. Я написал Уонтлингу столько писем, что он вывалил меня в роман, написанный наскоряк, где куски моей корреспонденции цитировались как моя речь. Я там был перегоревшим актером, жил в Голливуде, жрал таблетки и чересчур бухал (на самом деле я живу рядом с перекрестком Голливуд-Бульвара и Западного в районе борделей, но много актерствовать мне никогда не приходилось). Шли годы, письма тончали, я жил с разными женщинами, а Билл – все так же со своей женой Рути, которая служила ему рассудком, любовью, фактором его выживания. Наконец нам обоим повезло с тем, что мы писали: я даже начал за квартиру платить своей писаниной; Билл продолжать тянуть лямку на жалких работах, когда не бухал, и его очень сильно открыли для себя в Англии и Новой Зеландии – в письме его не было подвохов и того глянца, которых требует более крупная поэтическая аудитория в Америке, – и все ему стало легче, потому-то он и продолжал так хорошо писать.