– Малибу? Оё-ёй…
– Он в киноиндустрию ушел…
– Вот черт…
– Там же была депрессия; надо было как-то выживать. Сам знаешь, как оно. Надо его простить.
– Еще бы. Если помрешь – писать уже не сможешь.
– А большинство из нас и по-другому не могут. В общем, я переиздам книжку, и вот подумал, не напишешь ли ты предисловие.
– Завтра тебе почтой отправлю.
– Здорово!
Вот оно: один из величайших романов нашего времени вытащат из темного ниоткуда почти через 40 лет после того, как я снял его с той полки в тот очень счастливый день. Я двинулся к своей печатке объявить чудо эпохи, захотел порадоваться хорошему, которое пробивается, несмотря ни на что.
Опять зазвонил телефон
– Алло, – ответил я.
Голос раздался ровный и монотонный, каждое слово размечено подъемом и паденьем. Звучало, как в записи: бесстрастно, лишь с этой некоей конечностью:
– Я пыталась тебя убить, но не уверена, что больше не буду пытаться.
– Но мы же договорились, что, если я не заявлю в полицию, ты так больше не будешь.
– Я не могу быть ни в чем уверена, – сказала она. – Неужели ты этого не понимаешь?
Она повесила трубку.
«Благородные времена? Да ну?»
Я отошел от печатки, описал круг в кухню и начислил себе стакан побольше…
Я написал предисловие к «Благородным временам». Выкатилось легко. Потом прочел. И понял, что, признавая, будто Джон Банте так здорово повлиял на мое творчество, я принижаю собственную работу, словно часть меня – копирка, – но мне было плевать. Только если что-то прячешь – им давишься. Я отправил предисловие Пташкину, который жил в Санта-Барбаре. Пташкин – он из тех, кто врубается в суть. Вот он позвонил.
– Предисловие отличное. Знаешь, я связался с Мэри Банте, женой Джона. Она говорит, Джон хочет с тобой повидаться.
– Господи ты боже!
– Есть сложности. У него диабет в запущенной стадии. Он слепой и ампутированный: им пришлось отрезать большую часть его ног.
– Я не знал, что при диабете так бывает…
Больше я ничего не мог сказать. Вот Джон Банте, вероятно, лучший писатель на свете, лежит слепой и обкромсанный!
– Сейчас уже не так часто. Но его прибило, когда этих современных способов лечения еще не существовало.
– Вот же блядство…
Потом я вспомнил рассказ Банте: там он писал, что у него отца было то же самое, он плевал на все советы врачей и допился до смерти.
– Врачи говорят, ему недолго осталось. Мэри говорит, ему очень понравилось твое предисловие. Он начинает новый роман…
– Постой, как…
– Диктует Мэри…
– Сукин сын…
– В общем, они хотят с тобой повидаться. У меня тут их номер записан…
Слово «повидаться» тут было не вполне уместно. Но у меня появился номер телефона. Я им позвонил. Ответила Мэри, сказала, как приободрился Джон от переиздания «Благородных времен».