— А тебе понравилась Копакабана? Ведь всякий побывавший в Рио непременно бывал на Копакабане.
— Да, я была там и скажу, что я вовсе не в восторге. Правда, мне тогда нездоровилось… Оттого, видимо, и впечатления не из лучших. А вот карнавал мне понравился, — улыбнулась она.
— Дорис, тогда в саду… Меня мучает одно: чем ты была расстроена? — Энрико сильно рисковал, ибо мог прервать намечавшуюся непринужденность девушки. Дорис могла замкнуться, и тогда нужно было все начинать сначала.
— Тогда ты была чем-то расстроена, — произнес он и с удивлением увидел, что его рука лежит на руке девушки.
— Да… — Дорис махнула рукой, — было что-то такое… — грустно улыбнулась она.
— Может, это неким образом связано со мной? — произнес Энрико, хорошо зная, что это не так.
— Что вы! — воскликнула она, глядя на него с удивлением. — Просто… просто мне было почему-то грустно… Не знаю, право, отчего. Возможно, оттого, что я вспомнила Луизу… Она была мне как мать.
— А кто она?
— Наша служанка, очень хорошая женщина. Ее выгнала Шарлота…
— За что?
— За то, что она любила меня…
— Да?! Надо сказать, что ты удивительно не похожа на тех девушек, которых я знал, — неожиданно для себя произнес Энрико.
— А именно? — удивилась девушка.
Энрико задумался.
— Не знаю… Непосредственная, что ли… Не избалованная светом, бесхитростная какая-то, в тебе нет ни капли фальши…
— Так что, это плохо? — она осторожно высвободила руку.
— Нет, нет, что ты! Как раз наоборот! Ты не испорчена обществом. Почти всем в нашем обществе правит расчет, а чувства — это на втором, десятом плане. Фальшь и расчет царят в нашем мире. И распознать их порой нелегко, ибо они скрываются под маской искренности. И я — продукт моего общества, поэтому и восхищаюсь тобой, девочка. Я тут много несвязно говорил, а можно было сказать просто: ты непосредственна и искренна, и в этом твоя сила и привлекательность. Разумеется, ты и внешне очень привлекательна…
— Ну, к чему комплименты… — прервала его Дорис, покраснев при этом.
А тот в порыве нежности обнял девушку и притянул к себе. Горячие губы коснулись ее щеки.
— Что вы, что вы! Пустите! — она попыталась освободится.
Молодой человек тут же отрезвел:
— Прости… Прости, Дорис. Сам не знаю, как это получилось.
Дорис встала. Поднялся и Энрико. Они молча направились к выходу.
— Ты не сердишься на меня, Дорис? — он на миг задержал ее, но она мягко отстранилась и молчала. Энрико следовал за ней, коря себя за горячность. Но едва они вошли в дом, как поняли, что случилось нечто неординарное, из ряда вон выходящее. Мимо них, что-то крича, промчалась Тереза, исчезнув в недрах второго этажа. Дорис бросилась за ней следом. Энрико растерялся. Он быстрым шагом поднялся по лестнице на второй этаж. Шум доносился из комнаты, дверь которой была полуоткрыта. Он заглянул туда. В просторной светлой комнате было несколько человек. Они стояли у кровати, на которой лежал мальчик. Энрико подошел поближе. Джонни был необычайно бледен, а глаза его закрыты.