— Тебе же в школу через четыре часа, — спохватился он, когда уже было, в общем, поздно спохватываться.
— Досплю на первом уроке, — улыбнулась она. — Теория телепатии. Ужасно скучно.
— Ты не должна спать на теории, если хочешь добиться успехов в практике, — необдуманно заметил он, и улыбка соскользнула с ее лица.
— Надо мной все смеются, Тхорн. О каких успехах ты говоришь? — с легким упреком тихо спросила она.
Горечь, которую он почувствовал в ее эмоциях, встряхнула его как удар тока. И заставила почувствовать себя ужасно виноватым: за все время их четырехчасовой беседы он лишь рассказывал о себе и не задал ни единого вопроса о том, как живется ей. Тхорн не помнил, когда последний раз расслаблялся настолько, чтобы проявлять такой эгоизм.
Только маме обычно удавалось разговорить его. Как же Асхелека смогла добиться такого же результата? Возможно, разгадка таилась в неподдельном интересе в ее глазах — но не такого, как у его поклонниц. Одновременно она воспринимала многое критично, и своими вопросами побуждала его к пространным отступлениям и пояснениям, и даже каким-то новым выводам из, казалось бы, давно осмысленных и переосмысленных историй.
— А какие у тебя завтра уроки? — спросил он, поддаваясь внезапному порыву.
— После теории практика — полтора часа унижения, а потом история Горры — ее я знаю лучше других. По правде, знаю весь курс до конца года — довольно бессмысленный урок. Потом горианский — с ним тоже проблем нет. Это все.
Несмотря на то, что она уже нашла в себе силы шутить, Тхорн прекрасно чувствовал ее боль. Маленькая рыжеволосая девочка-отличница всерьез переживала о том, как сильно отстала от других.
— Как ты смотришь на то, чтобы прогулять школу?
— Шутишь?
— Нет.
Тхорн улыбнулся, оценив, как сильно заколотилось у нее сердце, и какой шквал позитивных эмоций она испытала разом: азарт, веселье, возбуждение — с переходом в восторг.
— Хочешь, чтобы твой отец меня отшлепал потом? — все же спросила она, засомневавшись.
— Он тебя пальцем не тронет. Тем более что виноват-то буду я.
— А как я сбегу?
— Прямо сейчас. Улетим на мой корабль.
— А утром он подумает, что я уже ушла.
— Точно. Иди к себе и возьми, в чем будешь спать. Через десять минут жду у выхода, — подмигнул он ей.
Четверть часа спустя он пристегнул ее к своей спине, и ее теплые хрупкие руки обхватили его за шею. Тхорн любил ночные полеты, а этим наслаждался особенно, даже не пытаясь обманываться на этот счет. За четверть часа он успел в полной мере прочувствовать все тепло и нежность ее тела, прижатого к нему, впитать весь ее тонкий аромат, прочувствовать каждый оттенок ее восторга от полета, ночи и… его близости. Он готов был поклясться, что на этот раз она уже что-то почувствовала — пусть еще не слишком осознанно, но она тоже получала удовольствие от соприкосновения с его телом. И пока ему этого вполне хватало.