Лицеисты шли по двое; на прогулке их сопровождал один из самых неприятных гувернеров — Илья Степанович Пилецкий, младший брат их главного недруга Мартына Степановича.
Летом Царское оживало. В хорошую погоду высыпали на дорожки парков летние жители Царского Села, вместе со двором перебравшиеся на дачи. Различалось утреннее гуляние, полуденное и вечернее у воксала, где играла военная музыка. Сейчас было время полуденного гуляния — гуляния в основном для дам.
Илья Степанович чинно раскланялся с дамой, которая шла навстречу с молоденькой прелестной дочерью:
— Здравствуйте, Екатерина Александровна!
— Здравствуйте, Илья Степанович, — отвечала дама, останавливаясь. — Как мой шалун?
— Если бы все такие были шалуны, Екатерина Александровна, так мы бы были счастливы.
— Маман, здравствуйте, — подбежал к матери лицеист Бакунин. — Здравствуй, сестричка, душенька… — Он поцеловал ее в щеку.
— Здравствуй, Александр, — поздоровалась Екатерина Александровна с сыном и снова обратилась к гувернеру:
— Илья Степанович…
Пушкин увидел, как брат целуется с сестрой, прижимая ее к груди, и у него перехватило дыхание. Он отвернулся, потом снова обратил свой взор к Катеньке Бакуниной — без сомнения, она была прелестна.
— Как бы я хотел быть на его месте, — тихо сказал он стоящему рядом Горчакову.
Это услышал и Дельвиг, с которым тот был в паре.
— Уснуть! Уснуть! — прошептал, кривя губы в улыбке, Горчаков.
— Ой, смотрите, какая бабочка! — воскликнула девушка. — Хочу такую в свою коллекцию!
Большая черная бабочка с белым рисунком на крыльях порхала неподалеку, то пролетая совсем близко, то резко уходя в небо и тут же возвращаясь к траве.
Казалось, своим беспорядочным полетом она дразнит, завлекает.
Несколько лицеистов одновременно бросились выполнять указание Катеньки: ее брат, Данзас, Малиновский, Пущин; за Корсаковым увязался Гурьев. Пушкин метнулся тоже, но вовремя остановился, помялся в нерешительности, как быть, бежать или вернуться, но, не приняв никакого решения, просто отошел, спрятался за дерево и стал наблюдать, как смеется Бакунина над беспорядочными усилиями возбужденных лицеистов отловить бабочку.
— Господа, остановитесь! — закричал Илья Степанович сразу же, как только строй разрушился, но не тут-то было.
Гонялись за бабочкой почти все — это превратилось в игру, ловили уже не только бабочку, хотя она была в пределах досягаемости, но и друг друга.
— Швед, держи ее! Э-э, дурак! — раздавались крики. — Вон она! Вон полетела!
Стой, дай я!
— Что они там ловят? — спросил Дельвиг у Горчакова. Они так и стояли в паре, взявшись за руки.