-Закрыла, да закрыла, что они здесь потеряли.
-Мама ты, что не понимаешь? Вы же оказали сопротивление немцам. Если бы не этот офицер вас бы всех расстреляли,— Вера с ужасом смотрела на мать.
-Дочушка успокойся, все же хорошо обошлось.
-Потому и хорошо, что я оказалась на месте и этот молодой человек не вредный.
-Какой молодой человек?
-Ну, немец этот Франц Ольбрихт.
— Ты уже и имя его знаешь?— удивилась мать. Лицо Акулины моментально посуровело и стало серым. Она догадалась о причине нервозного состояния дочери. — У тебя, что с ним что-то было?
-О чем ты мама? Я тебя не понимаю. Просто немецкий офицер придет к нам в гости вечером. Он обещал. А выпустил вас потому, что добрый и я его очень просила.
-Так он тебя не трогал? — воскликнула с потаенной радостью мать, и прижала Веру к себе.— А я уж подумала грешным делом, что немец надругался над тобой.
— Мама! Ну что ты такое говоришь? Не говори так больше. Это глупо, — девушка с обидой фыркнула.— Давай лучше приготовимся к встрече. Надо убраться и стол накрыть. И вот еще, — Вера дотронулась до материнской руки. — Только не беспокойся. Несколько дней тебе и детям придется пожить у соседей. Немцам понравился наш дом. Они на время возьмут его под гостиницу. За это нам будет оказана помощь. И вообще, все будет нормально.
-Вера! Что ты сказала?— Акулина высвободила свою руку и строго посмотрела на дочь. — Они же враги! Как может при них быть нормально? Они топчут нашу землю, убивают стариков и детей. Минск, сказывали, сожжен дотла. А сколько наших солдат в плен попало? Страх божий. Они же фашисты! Как может быть при этих извергов нормально? Ты думаешь, что ты говоришь?
— Мамочка, ну что ты раньше времени паникуешь?— спокойно возразила Вера. — Немцы ведь тоже люди и среди них бывают плохие и хорошие. Ты лучше меня знаешь, что среди своих, бывает больше врагов, чем среди чужих людей. Или я ошибаюсь?— Вера с интересом посмотрела на мать искрящимися васильковыми глазами, ожидая, что та скажет.
Акулина растерялась. Она была в недоумении. Она не могла поверить, что это говорит ее дочь. Ее отличница и комсомолка.
— Что ты молчишь, мама?— Вера продолжила разговор. — Что случилось с моими дядьками и твоими братьями? За что их раскулачили, а затем расстреляли? Сколько их было три или четыре? Чем свои НКВДэшники лучше фашистов?
-Замолчи Вера! — крикнула мать, оборвав поток крамольных вопросов дочери, и в испуге оглянулась по сторонам. Но видя, что в хате они только одни, остальные дети во дворе, раздраженно добавила: — Не тебе судить о том времени дочь. Это разные вещи. Был бы жив отец, ты бы не позволила себе лишнего говорить матери. Давай прекратим этот разговор.