* * *
Утро после побега выдалось ветреным и холодным. Под копытами коней хрустел иней, от дыхания поднимались облачка пара. В этом уголке Мореи обработанные поля было не встретить — до самого горизонта раскинулись пологие холмы, утыканные коричневыми соцветиями конского щавеля. Медленно, но верно местность понижалась. Все чаще на пути попадались небольшие распадки, на дне которых журчала вода. Лето прижимался к Лиандре сзади, но не мог согреть ни себя, ни ее: руки разбойника были так же холодны, как кожаная упряжь Севера. Но хуже всего были муки голода — спешно покидая постоялый двор, разбойники не взяли с собой провизию.
Их осталось девять из двенадцати. Ночная гонка утомила здоровых и обессилила больных. Чазбор был белее мела, а бедро Хана пропиталось кровью, стекающей из раны в боку. Гервант ехал во главе отряда молча, как воды в рот набрал. Лицо Таса, изуродованное широким порезом, потемнело от крови и едва сдерживаемой ярости.
— И долго нам ползти, как собакам недобитым? Я жрать хочу! Постель и бабу! — злобно заговорил разбойник, — ты куда нас ведешь, нелюдь? Неужто на болота?! Не разумеешь сам, меня спроси! А ну, встали все! Повернем, куда я скажу!
Гервант, не проронив ни слова, послушно направил коня в распадок с группой деревьев на дне. Отряд остановился на середине склона. Разбойники спешились, разминая затекшие ноги. Ханлейт бросил поводья кобылы и направился пешком вниз, к небольшому леску. Скоро он скрылся из вида.
— Поверить не могу, что Тинк увел Рыжика… — уныло проронил Лето.
Тема предательства до сих пор не поднималась, но о нем думали все разбойники.
— Жалко лошадь? — едко спросил Гервант, — Веселик мертв, Довбуша зарубили на моих глазах, как барана, у Хана в брюхе не хватает куска мяса, — а ему жаль лошадь!
— Какого хрена с нами едет эта крыса? — почувствовав, кто здесь претендует на роль козла отпущения, заорал Тас, — разве я не приложил своими руками у ворот эту смазливую гниду?
Не замечая Таса, Гервант обращался к Лето:
— Ты пролез в Готу, чтобы нажраться, оттянуться с бабами, проиграться до дыр в карманах, получить по роже за дело и без и испортить желудок, так? Но в этот раз было нечто очень, мать твою, важное сверх обычного плана! Чего я не знаю?
Лето мрачно молчал, с ненавистью поглядывая на бородатого разбойника. Тас и раньше вел себя по-свински, но такой подлости Лето от него не ожидал. И почему-то ушел Хан, — единственный в отряде, кого опасался мореец, не считая самого Герванта. Но сейчас главарь был на стороне обвинения.
— Мой аквилейский друг, сам рот раскроешь или тебе помочь? — вкрадчиво спросил Гервант.