Она помолчала.
– Сядь-ка туда, как если бы там еще стояла ванна.
– А? – У Пибоди округлились глаза, она заморгала. – Что?
– Как будто сидишь в ванне. Мне надо кое-что проверить.
– Не хочу я сидеть «как будто в ванне»!
– Марш! – приказала Ева, сунула пакет с недоеденным сэндвичем в сумку, которую отложила в сторону вместе с банкой пепси.
– О черт! Раздеваться не стану, хоть убей!
– Голая ты мне не нужна, мне просто нужно, чтобы ты как будто сидела в ванне.
С ворчанием Пибоди уселась между старых труб.
– Думаю, он связывал им руки и ноги, но не туго. Только чтобы они не слишком брыкались. После этого ему остается лишь…
Одной рукой она взяла Пибоди за запястья, а другой нажала на голову.
– И ты сразу идешь под воду, без малейшего шанса всплыть. Если вот так держать тебе руки, то ты просто скользишь вниз. И ты слишком одурманена, чтобы связанными ногами нащупать стенку или дно и отпихнуться. Отсюда он может следить за твоим выражением, видеть, как тебя охватывает паника. Ты можешь кричать, но отсюда крик воспринимается почти как музыка. Потом глаза твои стекленеют, и вот оно! Он понимает, что дело сделано.
Она отпустила руки напарницы и снова взялась за сэндвич.
– Страшно! Серьезно – страшно. – Пибоди торопливо встала на ноги.
– Карли ходила в церковь. Лупа тоже. И этот дом ведь тоже был связан с верой, так? Фрестер прямо соловьем поет про высшую силу и все такое прочее. Плохие девчонки.
– Кто, наши жертвы?
– Это их Пак так назвал. Ну, хозяин лавки. Плохие девчонки, плохие мальчишки. А что, если все это как-то связано с искуплением грехов? Типа – смоем грязь, а?
– Как покреститься, что ли?
– А что? – Ева, нахмуря брови, изучала выщербленный пол, разбитые трубы, представляла себе старую белую ванну. – При крещении ведь макают с головой?
– Кажется, в каких-то конфессиях – да. Церковь Нового Века это не практикует. Думаешь, какой-то извращенный ритуал?
– Гипотеза. Если ты все равно собираешься тела спрятать, то убить можно всякими способами. Насколько можно понять, он не экспериментирует. Никаких переломанных костей, следов избиений, удушений. Просто погрузить в воду. Почти нежно.
Она откусила кусок индейки, продолжая выхаживать по помещению.
– Не похоже, чтобы он их долго удерживал. У него масса вариантов. Он мог накачать их наркотиками, связать и держать много дней, всячески с ними забавляясь, мучая, а сам получая от этого удовольствие. Вспомни Маккуина.
– Лучше не надо! Маньяк. Больной на всю голову.
– Он своих жертв держал на цепи. Неделями. Месяцами. Некоторых еще дольше. Получал от этого большой кайф. Но наш парень ничего подобного не делает. Это его дом. Приходя сюда, они что, становятся его девочками? Которых он должен очистить от грехов и убить?