— Присаживайтесь, — сказала она. — Я, мальчики, вами довольна!
Борис расцвел. Вадя почувствовал приятное волнение. Коля горделиво приосанился. Не так просто было заслужить одобрение строгой Анны Алексеевны!
— Вы отличники, — продолжала она, — хорошо знаете и любите море. Вот только одно удивляет меня — это ваше нежелание дружить с товарищами. Вы будущие моряки… Не верится!
Друзья переглянулись. Прошла минута. Ответа не было. Анна Алексеевна, словно забыв о неразлучной тройке, что-то быстро записывала в небольшую тетрадку. Вдруг она подняла голову и пристально взглянула на каждого:
— Не нравится мне ваше молчание, мальчики… Ох, не нравится!
— Это вы о водной станции, Анна Алексеевна? — спросил Вадя и весь залился краской. У него даже руки покраснели.
— Да, о водной станции.
— Мы хотим… Мы согласны… — начал Борис, — но только без Чижиковой. Она, знаете, как нас оскорбила!
— Нина? Ведь она добрая, скромная девочка!
— Она назвала меня бегемотом.
— А меня верблюдом.
— А я вот… козел.
— Нина?
— Истинная правда, Анна Алексеевна!
— Значит, вы обидели ее.
— И не думали!
— Тогда расскажите все по порядку. Ну, ты, Коля…
Коля неохотно стал рассказывать о ссоре. Когда он дошел до письма Нины, Анна Алексеевна рассмеялась. У нее даже слезы выступили от смеха. Сначала Борис, Коля и Вадя обиделись, а потом и сами рассмеялись.
— Я вам ничего не советую и не приказываю, — на прощанье сказала Анна Алексеевна. — Поступайте так, как велит сердце.
В этот же день к вечеру все трое сидели у ворот и глядели, как дворник Никита поливает из шланга деревья. Вадя, задумавшись, вслушивался в журчание струи.
— Знаете, — неожиданно сказал он, — верблюд очень красивый… Настоящий корабль пустыни.
Борис собрался было согласиться с Вадей, но передумал и из чувства противоречия сказал:
— Бегемот лучше верблюда!
— Лучше? Чем же лучше? Речной сонный бездельник!
— Лучше! — повторил Борис. — Он умница!
— Это бегемот умница? — смеясь, спросил Коля.
— Ну да. Не козел же! — сказал Борис.
Рассердившись, Коля с силой толкнул локтем Бориса, и тот чуть было не свалился со скамьи, на которой они сидели.
— Ладно, хватит шутки шутить! — сердито произнес Вадя и поднялся. — Да, хватит! По-моему, нам нужно прийти и сказать: «Мы согласны и мириться, и строить».
Коля не сказал ни «да», ни «нет». Он только слабо кивнул головой. Глаза Бориса стали печальными. Долго сидели молча. Наконец Борис сказал:
— Трудно…
А на самом деле не было ничего более легкого, чем прийти на берег Отрады и сказать: «Ребята, мы с вами!».
Но есть на свете такая штука — мальчишеская гордость. Такая гордость была и у Васи Херсоненко. И все же он первый собрался идти к неразлучной тройке.