— Что с тобой, Боря? — испуганно вскрикнула она.
Лицо мальчика было абсолютно спокойно.
— Ничего, мама, ты только не тревожься, — как можно бодрее ответил он. — Я играю…
— Играешь? Как играешь?
— Ой, какая ты недогадливая!.. Ну, играю, участвую в школьном спектакле. Сам народный артист Ляров, шеф нашего драмкружка, сказал: «Из этого мальчика выйдет толк». Я сюда прямо со сцены, в театральном костюме…
— Отчего же ты раньше нам ничего об этом не говорил?
— Я… я недавно… Всего несколько дней…
— Странно, очень странно, — произнесла Елена Александровна и, как бы успокаиваясь, спросила: — Кого же ты играешь?
Этого вопроса Борис совсем не предвидел. Его лицо мгновенно залилось краской, в голове закружились обрывки каких-то туманных воспоминаний.
— Императора Веспасиана! — выпалил он, сам не понимая, как он мог это сказать.
Глаза мамы сделались узкими-узкими:
— Императора? В этом костюме?
Сердце Бориса замерло. Что теперь делать? Все, все пропало! Теперь Вадя и Коля до утра просидят на берегу в своих плавках… Надо было действовать немедленно.
— Ах, мама, — обиженно и с некоторым сожалением произнес он, ты только зря отнимаешь у меня время! Ты знаешь, зачем я пришел? Я пришел взять костюмы; лыжный, белый парусиновый и хаки. Я должен выступать еще в роли иллюзиониста. Ну, там, разные штуки с переодеванием. Дай, пожалуйста. Через несколько минут я должен быть на сцене.
Взглянув на стенные часы, мама сделала шаг к комоду. Было похоже, что она без промедления выдаст требуемое. Но, видимо, слишком хорошо знают мамы своих мальчиков.
— Борис, — грустно глядя на сына, сказала Елена Александровна, — ты лжешь. У тебя лживые-прелживые глаза.
Она прошла мимо заветного комода и остановилась на пороге второй комнаты, где отец отдыхал после работы.
— Михаил! — громко позвала мужа Елена Александровна. — Будь добр, поговори с императором Веспасианом…
Спустя несколько минут Борис производил носом грустные звуки, точь-в-точь как на самодельной сопилке.
— Так-так-так! Здорово живете, Борис Михайлович! — говорил отец.
— Больше не буду! — глухо заверял его Борис.
— Все можно простить, но только не ложь! Мать, загляни-ка к нам.
Елена Александровна вошла в комнату.
— У нашего чада стянули на берегу одежду, — объяснил ей отец. — У Вади и Коли тоже. Ты только не волнуйся, пожалуйста, не стоит Борис твоего волнения. Дай-ка что-нибудь для мальчишек, а я пойду отнесу.
— Эх, Боря, Боря! — вздохнула.
— Мамочка, я не буду больше! — мучимый стыдом, произнес Борис. — А Ваде и Коле я отнесу одежду сам.
— Что ж, иди, — согласился отец, — и знай, что вот это благородное желание выручить товарищей и спасло тебя от наказания.