— Ну это мы посмотрим через две недели. И если она не сможет открыть рта — вы моментально вылетите в свою Австрию и будете дебоширить у милейшего доктора Вернера — непримиримо резюмировал Леже.
Еще до истечения указанного Леже контрольного срока, Йохим понял, что все идет хорошо и ссылка к Вернеру ему не грозит. Впрочем, он в этом и не сомневался, лишь иногда припугивая себя шальным сомнением: «А вдруг?» Вдруг прав профессор и весь опыт классической хирургии?
Он наведывался в палату N6 по нескольку раз на день, фиксируя малейшие изменения в состоянии мадмуазель Грави. В разрезе повязки виднелись вспухшие губы и что-то неуловимое сигналило Йохиму, что сустав встал на место и натяжение щечной мышцы ослабло, отпустив уголок рта. Его совсем не тревожило душевное состояние пациентки, вызывавшее опасения у наблюдавшего ее психиатра. Очертание губ, приходившее в норму постепенно, радовало его, как радует набухающий, готовящийся распуститься бутон редкого цветка какого-нибудь фанатика-натуралиста.
Когда в нервной, накаленной тишине операционной, повязка наконец была снята, Леже, томимый сомнениями, первый подскочил к больной и дотошно проверил подвижность сустава, не веря своим глазам. Грави могла открывать и закрывать рот, предстояло лишь заняться разработкой челюсти и занятия с логопедом, восстанавливающие артикуляцию. Потрясенный Леже и не заметил в первые минуты того, чем любовался, стоя напротив больной Йохим выправленной линии губ и тоненькой розовой нитке шрама на месте грубого рваного рубца. А когда заметил — пришел в недоумение: он был убежден, что ликвидация рубцовой ткани предстоит на втором этапе операции.
Пока доктора суетились вокруг пациентки, она сидела неподвижно, опустив веки и на радостное предложение медсестры подать зеркало, лишь отрицательно качнула головой. И правильно: выправленный подбородок, иссеченный шрамами и все еще отекший, мог радовать только поработавших над ним специалистов. А на то, что располагалось выше и еще не подвергалось корректировке — смотреть вообще было страшно.
Через несколько дней Грави начала говорить. Вернее, она получила теперь такую возможность, но пользовалась ею чрезвычайно редко. Психиатр Бланк, пытавшийся провести с пациенткой сеансы психотерапии, столкнулся не только с глухой стеной аппатии, но и частичной амнезией. Память Алисы работала очень избирательно, выуживая, как изюм из булочки, отдельные, не поддающиеся логичной систематизации факты отдаленного и недавнего прошлого.
Врачи решили, что визиты близких, до сего времени строго запрещенные, помогут больной восстановить душевное равновесие.