Методов много, но цель одна: получить письменное признание.
И Трушкин их получает. И Влад не отстает.
Где-то происходят суды, и многие приговоры заканчиваются тремя словами: высшая мера наказания.
Расстрел.
Расстрельная камера используется и как парикмахерская. Осужденные никогда не знают, что их ждет – стрижка или расстрел. У парикмахеров и палачей одинаковая форма.
Дверь с дополнительной звуковой изоляцией. В углу – столик с патефоном, когда нужно, сотрудники меняют иголки. Набор пластинок всегда одинаковый – бодрые советские марши. А вместо сердца – пламенный мотор. Владу эта музыка нравится куда больше «Весны священной». По крайней мере, поднимает настроение.
Человек впервые осознает, что его ждет, когда ему предлагают встать на белый квадрат у гипсовой стены. С той стороны – еще одна гипсовая плита, а промежуток между плитами засыпан песком, в нем застревают пули. Четыре-пять секунд – и все кончено. Палач лелает шаг вперед и стреляет приговоренному в затылок.
Патефон не умолкает.
Влада все чаще отвлекают от работы следователя. Он стреляет лучше всех – научился еще в лагере. Выстрел в шею, снизу и косо вверх. Почти нет крови, жертва умирает мгновенно. Другим, чтобы прикончить, требуется два, а то и три выстрела. Кровь, нервы, запои, истерики… Но Влад работает четко и профессионально.
Иногда бывает и так – расстрел неуместен. Требуется умертвить осужденного другим способом – если, скажем, требуется предъявить тело какому-нибудь заграничному дипломату. Тогда – маска с хлороформом и инъекция яда. Но Влад в этом не участвует.
После смены надо прибраться. Пол после расстрелов моют заключенные, а чаще – сами следователи.
– Знаешь, Влад? – Трушкин мыл стену, но замер и повернулся к другу.
– Что?
– Знаешь, кто мы такие?
– Кто?
– Мы маленькие винтики огромного комбайна. Ты знаешь, что такое комбайн?
Влад молча качает головой.
– Потрясающая машина. Они сейчас уже появляются в колхозах. Прощай, серп! Прощай, коса! Я в прошлом году под Москвой видел один такой.
– И что она делает?
– Все! – заверяет его Трушкин и несколько раз проводит тряпкой по стене. – Эта машина делает все. Все, что могла бы сделать сотня… или даже две сотни крестьян. И никогда не устает.
Арон представил огромное человекоподобное чудище.
– А из чего она сделана, это твоя машина?
– Как из чего? Из чего машины делают? Железная. Стальные швеллеры, колеса там…
– И серпы? Как она жнет-то?
– Ножами. Там такой барабан с ножами, он вертится и подает урожай в бункер. Там у нее внутри бункер с молотилкой. Представляешь: запустил такую машину, зачерпнул зерна – и хоть сейчас хлеб пеки.