— Вадик! — в ужасе прошептала совершенно обескураженная женщина. — У тебя же тридцать восемь и пять… — Потом увидела стоящую рядом девочку и объяснила. — У него «гонконгский» с осложнениями. Может начаться двусторонняя пневмония. Пусть в гостиную прямо у окна поставит. У вас здесь батареи горячие?
— Нормальные… — Полине показалось, что женщина тоже слегка бредит.
— Семьдесят сантиметров от источника тепла, — проникновенно сообщила женщина.
— Сказать? — поняла Полина.
— Будь добра, детка. Я же не могу вещи оставить. — Она подозрительно посмотрела на старушек. И те понимающе закивали.
Пока Полина пешком, медленно, словно семидесятилетняя бабка, взбиралась по лестнице (в лифтах все время возили какие-то тюки и ящики с книгами), она поняла, что напавший на неё восторженный столбняк и есть настоящая большая любовь.
Богатырь отдыхал у окна на пятом, приперев кадку к подоконнику. Грудь под синей тренировочной майкой бурно вздымалась. Полина заметила, что светлые вихры прилипли к взмокшему лбу, и ей стоило труда удержать потянувшуюся к этому лбу ладонь.
— Мама просила поставить цветок на семьдесят сантиметров от батареи. В гостиной… У тебя температура, — пробормотала она бессмысленно, словно пароль.
Парень с нескрываемым удивлением молча таращился на нее, потом резко отвернулся, словно увидел нечто ужасающее:
— Скройся, добренькая Буратиночка! Контакты со мной смертоносны. Не забудь пройти полную дезинфекцию и диспансеризацию. — Подхватив кадку, он рванулся вверх, к распахнутым на лестничную клетку дверям новой квартиры.
Вскоре Полина узнала, что Степан Викторович Еременко — уникальный специалист-электронщик, его супруга Мария Федоровна — музработник, а сын Вадим зачислен в 9 «А», то есть непосредственно в класс Ласточкиной. Ей и было поручено ввести выздоравливающего новичка в курс школьной программы.
В первую же встречу со своим подопечным Полина разговорилась, как никогда. Он полулежал на диване под книжными полками, вокруг — на красивом паласе и клетчатом пледе валялись серьезные научные журналы. Вадим слушал музыку из плейера, притопывая босой ногой и вертел ложечкой в чашке. Питье было заварено как надо — в комнате витал запах малины и лимона. Вадим увидел стоящую в дверях Полину, сорвал наушники и подтянул к горлу плед:
— К несчастью, не в силах подняться, леди. Слабость, — объяснил он трагически. И вдруг засмеялся, — Ну у тебя и глаза! Я, что, в самом деле похож на доходягу? Ладно, сообщаю сугубо конфеденциально, — он поманил гостью пальцем, — Моей жизни ничего не угрожает. Но встать я не могу по причине трусов в голубой цветочек. Моя маман полагает, что болеть надо в натуральном ситце и комфортабельно. Будем считать, что я мечусь перед очаровательной дамой в жару и никак не могу подняться на ноги. Вроде Травиаты, только наоборот. Хочешь, спою?