Полина постаралась одеться корректно и незаметно — дама «из толпы» на светском рауте — светло-серое шерстяное платье средней длины и строгого покроя, если не считать асимметричной драпировки с завязывающимся на боку узким пояском. Туалеты, предложенные Аллой, с блестками и полупрозрачными вставками, она отвергла. Тем более, ни мини, ни длину в пол не считала в данном случае для себя приемлемой. Пальто из серебристой плащевки, подбитой синтетическим плюшем в тон, не могло, конечно, конкурировать с норковым жакетом Аллы, но выглядело вполне достойно.
— Пожалуй, ты сориентировалась правильно, — одобрила Алла. — Строгий стиль, соответствует внутреннему содержанию и внешним данным. «Сексапил № 1».
— Почему один?
— Влево по шкале идут отрицательные значения. А для нуля ты слишком хорошенькая. «Очаровательная и недоступная», так?
— Для того, чтобы оставаться в пределах возложенных на меня обязанностей — совершенно точно. Видишь, я даже кейс с бумагами прихватила.
— Кейс? Я-то решила — косметичка. На тебе же, вроде, пока ничего не лежит?
— Ну что я, совсем чукча? Тон, пудра, немного помады. Хорошие духи и маникюр, вот, — Полина показала руку с серебряным колечком. Узкие ногти хорошей формы были коротко пострижены и покрыты бесцветным лаком.
— На фортепианах собираешься музицировать?
— Балда. Посуду мыть.
… Особняк в охраняемом поселке производил рекламное впечатление. На улице и в двух гаражах стояли машины. Парковые фонари такие, как у памятника Пушкину, только поменьше, освещали дорожку между газонами, ведущую к подъезду. Усиленные наряды секьюрити не патрулировали вход, вдоль металлической ограды не бряцали цепями овчарки. Было очевидно, что встреча в особняке с башенками предполагалась не на самом высшем уровне.
Хозяйка в потрясающем воображение своей стоимостью платьем выглядела мило и довольно заурядно — тип домовитой, полнеющей грузинки, почти красавицы, но по всем параметрам чуть-чуть не дотягивающей до «десятки». Нос длинноват, кожа темновата, зад слишком низок, а ноги, возможно, далеко не стройны. Но какие восхитительные глаза! Копна жестких вьющихся волос, узкие нежные кисти, как на полотнах старых мастеров, и голос — низкий, ласкающий, с мягким, приветливым акцентом.
Россо, то есть Марк Вильяминович Красновский, в офисе — однозначно породистый еврей, в домашней обстановке смахивал на итальянского тенора. Белый смокинг, бабочка и выразительная жестикуляция придавали ему нечто торжественно-концертное. Особенно живописно он смотрелся на фоне мраморного камина, над которым висело зеркало в тяжелой бронзовой раме, а в зеркале глянцево поблескивало отражение рояля с корзиной орхидей на смоляной крышке.