— Замечательно! — Нуан Ара встал. — Премного благодарен. Можете рассчитывать на нашу щедрость.
Я подождала, пока он вернулся в их покои, и закрыла за ним дверь. Мне нужно будет побывать в местном приюте и, возможно, у ветеринара. Может у них будут бесшумные, таинственные, безжалостные хищники, которых отдают в добрые руки.
Софи спустилась по лестнице и села напротив меня. Она надела мягкие черные брюки, расклешенные к низу и ярко-зеленую тунику, которая была помесью с толстовки капюшоном и блузки. Ее ноги были босыми. Она держала в руках свой меч и ее темные волосы, ранее уложенные в сложный узел, были собраны на затылке в конский хвост.
— Мне нравятся ваши полы, — сказала она, сжимая пальцы ног на деревянных досках.
— Спасибо. Не желаете чаю?
— Конечно.
Я сходила на кухню и принесла ей чашку зеленого чая.
— Спасибо.
— Пожалуйста.
Я возобновила просмотр записи.
— Стоп. Приблизить.
Вот он — изумруд размером с клубнику, самый красивый и ярко-зеленый, который вы только могли себе представить. Если бы весна могла плакать, это была бы ее слеза. Это должен быть тот самый изумруд.
— Четверть обычной скорости.
— Я вас напугала? — спросила Софи.
Изумруд отскочил от пола в замедленном движении.
— Вы меня встревожили. Безопасность моих гостей — мой первый приоритет.
— Я не психопатка, — сказала Софи. — И не психически больная.
Изумруд приземлился на пути у других Торговцев из клана Нуан.
— В чем разница? — спросила я.
— Психические больные страдают из-за отрыва от реальности, часто сопровождающегося галлюцинациями и бредом. Они не в курсе своей болезни. Я же полностью осведомлена о своей истинной сущности.
Одна из лис на ходу задела изумруд и большой драгоценный камень, вращаясь, полетел по полу.
— Психопат не способен испытывать сочувствие. Он может убивать без угрызений совести. В его жизни нет места чувству вины. Жертвы для него имеют не больше значения, чем использованная салфетка, выброшенная в мусорное ведро. Я способна сопереживать. Я чувствую вину и горечь, и я способна на действительно добрые поступки.
Она так описала это с медицинской точки зрения, словно говорила о ком-то другом.
— Тем не менее, я серийный убийца.
— Пауза.
Я оттолкнула экран в сторону и посмотрела на нее. Она сидела в моем кресле, подогнув под себя ноги. Меч покоился рядом на полу.
— Когда я была младше, мне пришлось пережить худшие вещи, которые взрослый может сделать с ребенком, — сказала она. — Это причинило ущерб и теперь, я понимаю, что ущерб непоправимый.
— Мне жаль, — искренне сказала я.
— Когда я была подростком, мой дядя женился на женщине, которая стала мне второй матерью. Она поняла, что со мной что-то не так, и отвела меня в Ганэр — колледж, где лучшие целители разума моего мира пытались излечить мои раны. Я честно прилагала усилия, чтобы стать лучше, но потом появилась возможность делать то, что у меня получается лучше всего в интересах моей страны, и я позволила себе это. Я вернулась в Ганэр, когда пролила слишком много крови, снова ушла, опять вернулась и, наконец, пробыла там почти три года. Я прочитала бесчисленное количество книг. Прошла через множество терапий и медитаций. И все же мы здесь. — Она улыбнулась. — Наступает момент, когда нужно перестать переделывать себя и признать, что ты неисправен. Джордж прав. Ненавижу его за это, но он прав. Сегодня был первый раз за многие месяцы, когда я по-настоящему жила, пусть даже и несколько минут. Я решила, что лучше буду жить по несколько мгновений каждые пару недель, чем буду пытаться отрицать свою натуру.