— Конечно, есть, — улыбнулся Пир. — Надо будет при следующей встрече поблагодарить этого твоего Целителя, если он, конечно, будет меня слушать.
— За что именно?
— За тебя. Давно не видел тебя такой лёгкой и радостной. Он очень положительно на тебя повлиял. Хотя, признаться, он очень мало похож на Целителя. Я всяческих личностей видел, но под его суровым взглядом мне становится здорово не по себе; такого я даже у Разрушителей не встречал. Может, ты в него влюбилась?
— Может, и влюбилась, — не стала спорить я. Мне почему-то неловко было признаваться Пирлану, что я так и не сумела забыть его друга детства.
Болтовня с Пиром на отвлечённые темы сделала своё доброе дело и окончательно отвлекла меня от тяжёлых мыслей. Почему-то мрачные воспоминания, стоило их обрести, тяготили меня гораздо меньше, чем плотный кокон чар, отгораживавший их от меня. Подумав, я решила, что это тоже дело рук великого Целителя, и испытала к нему новый прилив благодарности.
Меня подмывало спросить у Пирлана, что он думает по поводу «истинного назначения дара», но я пока решила воздержаться. Сначала нужно было самой осмыслить слова Тахира и узнать об этом вопросе немного больше, чем короткое рассуждение пусть очень умного, но единственного человека.
Собственно, именно этим я и занялась, когда друг и учитель ушёл, а я осталась предоставлена сама себе в большом доме, временно приютившем меня.
Пусть Берггарены всегда являлись родом воинов и офицеров, но их библиотека была предметом моего давнего восхищения. Она уступала в богатстве фондов Центральному Книгохранилищу столицы, но имела ряд преимуществ перед ним. Например, возможность свободного доступа к некоторым книгам, значившимся в Закрытом Фонде. Или очень удобные мягкие кресла, в которые так приятно забираться с ногами, вместо жёстких стульев читального зала. Или — кошмар хранилищного библиотекаря! — возможность совместить пищу духовную с пищей материальной.
В обеих библиотеках тома были окутаны особым заклинанием, обеспечивающим защиту от времени, света, пыли и прочей грязи. Только у Берггаренов его регулярно испытывали «в боевых условиях», а в ЦК за несчастный бутерброд могли лишить читательского билета.
А ещё в обеих библиотеках было устройство, здорово упрощающее жизнь: так называемый Хранитель. Изобретённое каким-то Материалистом около трёх веков назад, оно фактически представляло собой систематизированный перечень книг с кратким описанием. Только помимо простой функции перечня, Хранитель давал возможность отбирать литературу по определённым признакам, и даже собирал её со всех библиотечных полок в одну стопку. Почти такие же Хранители (правда, экспонаты всем желающим в руки они, разумеется, не доставляли) имелись во всех музеях, потому что позволяли систематизировать не только книги.