* * *
Человек в стальных доспехах был вонюч. Так вонюч, что у Слая от этого запаха едва не закружилась голова и заслезились глаза. Тяжелый, застарелый запах мочи, пота, экскрементов. Ко всему прочему – запах лошади, которая теперь неслась через лес, напуганная явлением металлического жука, сбившего ее повелителя с седла.
Этот самый повелитель теперь лежал, зажатый в могучих объятиях робота-ремонтника, скромно стоящего посредине капитанской рубки. На броне робота красовалась царапина – надо отдать должное вояке: при появлении «жука» этот вонючий «киборг» разогнался и врезал в «демона» довольно-таки острым копьем. Копье – вдребезги, «демон» даже не притормозил, выхватывая всадника из седла обезумевшего животного.
И вот теперь человек-вонючка басовито рычал, орал и нецензурно выражался, что ясно было по выражению лица и яростным плевкам, перемежая ругань с распеванием каких-то заунывных песен, вызывающих у Слая тоску и раздражение. Скорее всего, это были молитвы – Слай слышал что-то подобное, когда ради интереса и после настоятельных требований мамочки зашел в храм Создателя в центре столицы. Там ему понравилось – красиво, пахнет хорошо, но как человек не очень религиозный по причине своей молодости и подверженности различным приятным порокам, Слай не проникся религией – видимо, еще не набрал достаточного количества грехов и болезней. Теперь этот вонючий землянин напомнил о несовершенстве молодого капитана и о возможных наказаниях, которым Создатель подвергает грешников, отправляя их скитаться по различным планетам и временам.
Решив по прибытии в свой мир обязательно пожертвовать толику заработанного на храм Создателя, дабы как-то умаслить рассерженное грешной жизнью Слая божество, капитан приступил к допросу, посчитав, что искин достаточно пропитался логикой слов пленника и может теперь перевести речь «героической вонючки» на всеобщий язык.
– Зай, переведи ему: лежи спокойно, никто не причинит тебе вреда.
Искин громко и раздельно сказал какие-то слова, и пленник затих, глядя на Слая вытаращенными глазами, белки которых покраснели то ли от натуги – он все время пытался вырваться, – то ли от усталости, попробуй-ка, походи в таком дурацком наряде. Притом, скорее всего, очень тяжелом.
Потаращившись на обитателей рубки, пленник громко и яростно выкрикнул какую-то фразу и снова громко запел нараспев, брызгая слюной из толстогубого рта, чем вызвал неудовольствие Сиххи, ненавидящей слякоть и всяческую грязь. Она, как все кошки, была очень чистоплотна.
– Вы, демоны, не возьмете мою душу! Она принадлежит Господу нашему, и я плевал на вас! – перевел искин. – Дальше он поет что-то про воинство Божье, про нахождение в раю и все такое прочее. Как я понял, это религиозные песнопения, так называемые псалмы.