Меня это не встревожило. Вы знаете, какими нелепыми могут вначале казаться вещи, но затем приходит логическое, рациональное объяснение — которое обычно дает близкая вам женщина. Итак, я не ударился во внезапную панику, я просто стал заново внимательно изучать комнату. А потом я мог кричать и паниковать в своем расслабленном, не невротическом стиле.
Что этот ублюдок делал в такой же, как у меня, одежде? Разные размеры, некоторые легкие различия, но абсолютно весь мой гардероб. И фотография мистера Мэйсона, этого «грудного ребенка», который делает распечатки прогнозов погоды для военных игр. Теперь я забеспокоился. И так было со всем в квартире. Мои галстуки. Мой китайский фарфор. Мое виски «Гинесс». Мой музыкальный центр «Лик», пластинки фортепианных концертов Моцарта в исполнении Ингрид Хеблер. И около кровати, на которой было такое же, как у меня, темно-зеленое покрывало из универмага Уитни, фотография в серебряной рамке: мои отец и мать. Отец и мать в саду. Эту фотографию я сделал в день тридцать пятой годовщины их свадьбы.
Я заставил себя сесть на диван и стал разговаривать сам с собой. Послушай, сказал я себе, ты знаешь, что это такое, это одна из сложных шуточек, которые богатые люди проделывают друг над другом в телевизионных спектаклях, не имеющих финала. Но у меня не было друзей достаточно богатых и глупых, чтобы разыгрывать со мной подобную шутку только для того, чтобы поставить меня в тупик. Я имею в виду, что меня довольно легко поставить в тупик и не прибегая к подобным фокусам.
Я вошел в спальню и открыл шкаф, дабы еще раз пересмотреть одежду. Я говорил себе, что это не моя одежда, потому что она просто не может быть моей. Конечно, у меня не было таких вещей, о которых я мог с уверенностью сказать, что никто другой таких не имеет, но такого набора одежды фирм «Брукс бразерс», «Маркс», «Спаркс», «Тернболл и Ассерс» не могло быть больше ни у кого. Особенно если учесть, что все эти вещи уже пять лет как вышли из моды.
Но, если бы я не обыскал шкаф, я бы не заметил, что раму для галстуков передвигали. Я бы не увидел, что кто-то здесь плотничал, заменив заднюю стенку шкафа.
Я постучал по ней. Она оказалась полой. Тонкая фанерная пластина легко поддалась, за ней оказалась дверь.
Держалась дверь крепко. Я отодвинул одежду, это позволило навалиться на дверь с большей силой. Дверь поддалась, и сантиметров через пять дело пошло легче. Я ступил в комнату за стеной шкафа, как Алиса в Зазеркалье. Принюхался. В чистом воздухе стоял легкий запах дезинфекции. Я чиркнул спичкой. Комната оказалась без окон. С помощью спички нашел выключатель. Обстановка напоминала небольшой офис: стол, кресло, пишущая машинка, блестящий линолеум. Белые стены были свежевыкрашены. На стенах висели календарь в виде цветной иллюстрации воздушного термоскопа фон Герика, подаренный хозяину главой по производству медицинского оборудования в Мюнхене, далее дешевое зеркало, незаполненный настенный ежедневник, прикрепленный к стене хирургическим пластырем. В ящиках стола я обнаружил пачку белой бумаги, пакет бумажных бланков и две белые нейлоновые рубашки в пакетах из прачечной.