— Насмотрелся телепередач о шпионах, — сказал я.
— Он смотрит на мир через дно стакана. В этом его проблема.
— Ты права. Но так, из вульгарного любопытства, ты можешь узнать, что точно хотел Толивер?
— Зачем?
— Мне просто любопытно. Он хочет, чтобы Ферди участвовал с ним в деле — новая клиника или что-то еще, — я желаю знать, к чему ему это. — Хилая импровизация, но Мэрджори обещала помочь. Я думаю, ей самой было интересно.
— Дорогой, ты не забыл, что завтра мы вместе обедаем.
— Как я могу, если ты напоминаешь каждый час.
— Бедняжка. Мы не будем разговаривать — будем просто есть. — Она обняла меня. — Ты заставляешь меня чувствовать себя ужасно сварливой, Патрик, а я не такая. Правда, не такая. Я должна чувствовать, что ты принадлежишь мне. Я люблю тебя.
— Мы будем разговаривать, — сказал я.
«Шахматисты. Уничижительный термин, которым называют неопытных участников военных игр, считающих, что обе стороны при наличии всей информации принимают рациональные решения. Любая книга по истории доказывает, что это заблуждение, и военные игры существуют только благодаря этому заблуждению».
Словарь терминов. «Примечания для участников военных игр». Центр стратегических исследований. Лондон.
Если телефон звонит посреди ночи, то это всегда за Мэрджори. Поэтому мы ставим аппарат с ее стороны кровати. В эту ночь, наполненную вином, коньяком и Доулишем, когда зазвонил телефон, я только фыркнул и перевернулся на другой бок.
— Это тебя, — сказала Мэрджори.
— Это я — Ферди. Я в своей машине.
— А у меня телефон рядом с кроватью — дикость, да?
— Да, я понимаю. Я очень извиняюсь, но мне надо поговорить с тобой. Ты не спустишься, чтобы открыть мне?
— А до утра твое дело не может подождать?
— Не будь свиньей, — вмешалась Мэрджори. — Иди и впусти его. — Она зевнула и с головой укрылась одеялом. Я не мог винить ее, она очень редко имела удовольствие видеть меня бодрствующим посреди ночи.
— Это вопрос жизни и смерти.
— Хорошо бы так. — Я повесил трубку.
— Ты разговаривал с ним как с ребенком, — упрекнула Мэрджори. — А он много старше тебя.
— Он старше, богаче и лучше выглядит. И он курит.
— А ты опять не начал? Я горжусь тобой, дорогой. Держишься уже почти два месяца, да?
— Шестьдесят один день, пять часов, тридцать две минуты.
— Еще и пятидесяти дней нет.
— Что, обязательно меня в лучших намерениях пресекать? — Я потряс спичечный коробок, взятый с прикроватного столика, и положил его обратно, не воспользовавшись. В доме не было ни одного коробка, иначе я бы дрогнул. Я отказался даже от сигар у Ферди. Иногда нельзя было не испытывать чувство большой гордости за себя. Я натянул пижамные брюки и свитер под горло.