Но признаюсь, мне хотелось бы получше понять, что за чувство охватило меня, когда ты тогда играл на флейте. Мое единственное желание – узнать, что же тогда со мной случилось. Возможно, если бы я это узнал, то покончил бы с героином, а может, и нет. Я не настаиваю, что ты обязан это делать, но, прошу тебя, продолжай играть на флейте. Я продам часть героина и куплю тебе хорошую флейту.
Глаза Окинавы были налиты кровью. Он пролил кофе на свои брюки, пока все это говорил.
– Буду благодарен. «Мурамацу» было бы лучше всего.
– Чё?
– Знаешь, «Мурамацу» – это Мекка для флейтистов. Мне хотелось бы «Мурамацу».
– Значит, «Мурамацу»? Я подарю ее тебе на день рождения, и потом ты снова сыграешь для меня.
* * *
– Рю, пойди и попроси этих двоих уняться. Они уже меня достали. У меня на самом деле болит нога.
Запыхавшийся Кадзуо сообщил, что Ёсияма избивает Кэй.
Окинава перевернулся на бок и что-то произнес.
С крыши отчетливо доносились вопли Кэй. Они не были похожи на обычные призывы о помощи, а были настоящими криками, когда бьют и сдержаться уже невозможно. Кадзуо отхлебнул оставленный Ёсияма холодный кофе, зажег сигарету и начал менять повязку на ноге.
– Если ты не поторопишься, Ёсияма может ее убить, он совершенно обезумел, – пробормотал Кадзуо.
Окинава приподнялся и сказал Кадзуо:
– Хватит, хватит! Пусть они делают что хотят, я от них устал! Кадзуо, а что у тебя с ногой?
– По ней ударили дубинкой.
– Кто это?
– Охранник в Хибия. Не хочется сейчас все объяснять. Мне не нужно было туда ходить.
– Но это же просто синяк, а на синяк не нужно накладывать повязку. Или у тебя перелом?
– Знаешь, из его дубинки торчали гвозди, поэтому мне пришлось продезинфицировать рану. Раны от гвоздей опаснее всего.
* * *
За развевающимся на ветру сохнущим бельем Ёсияма таскал Кэй за волосы и бил ее коленом в живот. Когда его колено погружалось туда, раздавался истошный крик.
Она сплюнула кровь и рухнула ничком. Я оттащил от нее Ёсияма. По телу у него струился холодный пот, а плечи, за которые я его схватил, были напряжены.
* * *
Лежа на кровати, Кэй стонала, зубы ее клацали, и она цеплялась руками за простыню, стараясь прижать к тем местам, куда ее били. Рэйко выскочила из кухни и изо всех сил ударила Ёсияма по щеке.
Кадзуо скорчил гримасу и начал смазывать свои раны вонючим кремом. Окинава растворил таблетку «Ниброль» в горячей воде и заставил Кэй выпить.
– Нужно быть полным подонком, чтобы позволять себе такое! Если Кэй умрет, ты, Ёсияма, окажешься убийцей, – сказал Окинава.
– Тогда я тоже умру, – разрыдался Ёсияма, а Кадзуо только захихикал.