Кроме того, возникает еще одна трудность. Какие вообще доказательства я могу там найти?… И могу ли?… Вся эта затея начинала казаться мне дурацкой. Должно же быть что-то еще.
Я поднял свою фарфоровую чашку, которую опустошил несколько минут назад, и поднес ее к губам. Кофе сегодня, похоже, был особенно крепкий, потому что в голове моей вспыхнуло воспоминание. Я вспомнил, как режиссер того шоу, в котором снимался Роберт, Вик какой-то там, сказал, что до него дошли слухи о Роберте, но он предпочитает им не верить. А если слухи дошли до этого Вика, значит, наверняка о них знает кто-то еще. Недолго повертевшись в суматошном мире шоу-бизнеса, я понял: то, что мы, простые смертные, называем «Голливудом», – в самом деле крошечный городок. Одно пьяное замечание может годами вертеться в тамошнем обществе, поэтому, вполне вероятно, о грязных делах Роберта мне кто-нибудь да расскажет. Разумеется, проникнуть в голливудские тусовки не намного проще, чем в Мексику. Но я знаю по меньшей мере одного-двух жителей этого сияющего элитного мирка, которые, надеюсь, помнят меня как «бедного парня Джекки», а не педофила-убийцу. Нужно только встретиться с ними лицом к лицу и разыграть спектакль: любовник скорбит по утраченной возлюбленной. Проще простого. Я довольно часто видел этот образ в телесериалах, которые изучал.
Но, пожалуй, кофе был не настолько хорош, как мне сначала показалось, потому что, увлекшись мыслями о встречах, я не сразу вспомнил, что вообще-то покидать Майами мне запрещено, а значит, встретиться со свидетелями лицом к лицу мне не удастся. И снова меня отбросило в начало.
Несколько минут я просто сидел и пытался что-нибудь придумать. Кажется, я уже не так хорош в этом деле, как был когда-то. А может, никогда и не был. Может, мне просто везло, а по пятам за мной все это время шло возмездие. И вот оно наконец меня настигло, и выхода нет. К счастью для моей самооценки, я вынырнул из этого унылого болота, прежде чем успел как-нибудь грубо себя обозвать. Жалость к самому себе – это слабость, а я ее сейчас себе позволить не могу. Нужно заняться делом, поговорить с людьми, а не купаться в самоуничижении.
Я глянул на часы. Почти четыре. Я еще успею вернуться в гостиницу до часа пик, превращавшего дороги в кровавое месиво. Я расплатился и вышел из кафе.
Час пик нагнал меня на полпути к дому. По какой-то непонятной причине я так и подумал – «к дому». Наверно, потому, что дорога была знакомой: когда-то она действительно вела меня с работы домой (когда у меня еще были дом и работа)… Так или иначе, однажды у меня снова будет дом: либо уютная хижина, либо огромный пентхаус, – но вот мысль о работе – среди тех, кто сейчас пытается меня подставить, – казалась странной. Интересно, что меня ждет?…