Вспомнил Петрило разговор с Дмитром Мирошкиничем, масляные глаза его, участие и сочувствие к делам слуги своего, льстивые вопрошания о здравии женки и малых чад. Как приятно было слушать эти речи, и думать не думал отрок боярский, что ласковый хозяин змеем ползучим струится и доверчивую душу, ищет местечко самое ранимое, чтоб ужалить побольнее. Светобор, враг непримиримый, пожалел дважды, а боярин-благодетель: Как служить, как верить, как жить после этого?
— Дедушка? Дедушка? — закричала девочка, вбежав в дом Доброслава. — Я тебе ягод набрала? Ох, и слад…
Она осеклась и остановилась на бегу, увидев сидящего в переднем углу незнакомого человека. Моргнув глазенками, перевела обеспокоенный взгляд на Доброслава.
— Не пугайся, солнышко, — ласково сказал старик. — Это гость наш, дядя Невзор.
Девочка улыбнулась, поклонилась гостю и поставила на стол туесок с земляникой.
— Спасибо, Жданка. — Доброслав легонько обнял девочку, другой рукой погладил пушистые волосы. — Устала, небось, по лесу гуляючи? Ступай, отдохни, а мы тут ягод твоих отведаем.
Жданка доверчиво потерлась лицом о его бороду и выпорхнула за порог.
— Ласкова внучка твоя, — с одобрением и скрытой завистью сказал Невзор.
— Не внучка, — Доброслав вздохнул. — Сирота пришлая, из-под Муром-града.
— Как же на Пышме-реке оказалась? — удивился Невзор.
— Родителей булгары убили, ее с меньшим братом в полон забрали, по дороге он из лодки выпрыгнул и утонул в реке. А Жданку увезли в Булгар, где и продали на Ага-Базаре богатому калмезу. Калмез привез ее сюда, в Куакар, она в первый же день сбежала. Добралась до нашего селения, а тут и погоня подоспела. Пришлось мне ее отстаивать — выкупил я Жданку у того калмеза…
Доброслав помолчал, вспоминая недавнее прошлое.
— Поначалу всего боялась, плакала целыми ночами — лиха-то хлебнула не по годам. Вылечил я ее травами, кореньями, а больше лаской да приветом. Теперь получше стало, прижилась, пригрелась, успокоилась.
Да и мне веселей — девчонка ласковая, умная, работящая, к тому же землячка моя…
— Так ты родом из-под Мурома? — опять удивился Невзор.
— Оттуда, — подтвердил старик, — из лесов тамошних, из самой глухомани.
— Что ж не пожилось на родине? — спросил новгородец.
— Это ты у слуг христовых спроси, — ответил Доброслав, посуровев и потемнев лицом. — Вера моя им не понравилась, Богомилово капище, возле которого вырос я и где с годами заместил отца моего, поперек горла встало. Великий-то князь Андрей Боголюбский, крепко возлюбивший бога грецкого, суров был к исконной славянской вере. И пока стояло Богомилово, не было покоя в Боголюбове. Вот и пришли ратью великой, селение общинное дожгли, капище разорили, людишек наших, вставших на защиту его, посекли, как капусту по осени.