Порывшись в седельной сумке, Джон извлек из нее домашние туфли и налил себе стакан рома, разбавив его горячей водой. Затем снова расположился в кресле, вытянув перед собой ноги и поставив сапоги сохнуть у огня.
– Вот так лучше, – произнес он, откидывая светловолосую голову на высокую спинку кресла и сонно улыбаясь хозяину. – Скажи мне, нам часто придется открывать эти ворота?
Бен покачал головой.
– Ночью здесь никто не ездит, – ответил он. – Да к тому же еще и дождь льет как из ведра.
– Отлично! – пробормотал Джон. – Где я буду спать?
– Вы могли бы лечь на папиной кровати, – неуверенно отозвался Бен.
– Спасибо, так я и сделаю. Как думаешь, куда мог уйти твой отец?
– Я не знаю, – просто ответил Бен.
– Он часто так уходит?
– Нет. Он никогда раньше не уходил. То есть, я хочу сказать, надолго. И он не напился, потому что мой папа не пьяница. И если он не вернется, меня заберут в приют.
– Я думаю, он вернется, – попытался утешить мальчонку Джон. – У тебя есть другие родственники? Братья или дядья?
– У меня есть брат. То есть если он еще не утонул. Его схватили вербовщики. Я не удивлюсь, ежели больше никогда его не увижу.
– О господи, конечно увидишь!
– Честно говоря, мне этого не хочется, – признался Бен. – Он настоящий болван, вот кто он такой. Иначе они ни за что не сцапали бы его. Так говорит мой папа.
Если у Бена и были другие родственники, он о них ничего не знал. Мать мальчика, похоже, умерла несколько лет назад, и вскоре стало ясно, что он льнет к отцу не столько из любви, сколько из животного страха оказаться в работном доме. Малец был убежден, что, коль уж так суждено, его отправят работать на один из литейных заводов Шеффилда. Он жил достаточно близко от этого города, чтобы знать, какие беды постигают множество чахлых детишек, которых в крупных промышленных городах нанимают на работу уже с семилетнего возраста. Не было ничего удивительного в том, что их судьба приводила Бена в ужас. Лишь одна участь казалась ему еще страшнее, и вскоре ему предстояло доверительно поделиться с Джоном своими опасениями.
Пока он все это рассказывал, а капитан сидел, потягивая ром, ветер усилился и снаружи, кроме шороха дождя, стали доноситься также другие звуки. Калитка для пешеходов поскрипывала и постукивала, отчего черты Бена всякий раз заострялись и он напряженно прислушивался, замолкая на полуслове. Джон заметил, что глаза мальчика постоянно обращаются в сторону задней двери и что звуки, доносящиеся из сада, тревожат его больше, чем скрип ворот. Порыв ветра что-то опрокинул, судя по звуку, это была метла или грабли, но Бен, в мгновение ока вскочив, инстинктивно бросился к Джону.