– Не думаю, будто мне следует ему что-нибудь говорить, – бесцветным голосом произнесла Китти. – Фредди, а вы как полагаете?
– Нет, но не удивлюсь, если отец и со мной захочет побеседовать. Мне следовало бы подумать об этом раньше. Когда окончание семестра?
Заметив, что леди смотрят на него с весьма озадаченным видом, мистер Станден добавил:
– В Оксфорде.
– Святые небеса! Не знаю, – молвила Мэгги. – А какое это имеет значение?
– Что касается тебя, то никакого, а вот мне знать это просто необходимо, – с чувством произнес Фредди. – Пока отец будет улаживать дела в Маргите, я вынужден буду присматривать за Чарли здесь. В прошлый раз, когда он появлялся в Лондоне, братца задержала ночная стража и мне пришлось в три часа ночи вызволять его под залог, ибо он успел прокутить все до последнего четырехпенсовика. Можешь смеяться, Мэгги, но коль скоро, вернувшись из Оксфорда, Чарли прознает, что отца нет в городе, он тотчас же пустится во все тяжкие. Не скажу, что я склонен его слишком сильно осуждать (дело житейское), однако, если что, виноватым окажусь именно я. Надо будет сейчас же взглянуть на календарь.
– Фредди, прошу вас зайти ко мне позже, – сказала Китти. – Нам есть о чем поговорить… важном…
– Зайду завтра, – пообещал мистер Станден. – Сначала хочу убедиться, что Чарли не будет предоставлен сам себе.
Китти и Мэгги немало позабавило его поведение, но, когда они уже отошли на значительное расстояние от дома на Беркли-сквер, леди Букхейвен промолвила:
– Бедный Фредди! Уже до конца недели, я уверена, ему придется вытаскивать Чарли из всяких неприятных историй.
– Но мне говорили, что Чарли весьма умен, – заметила Китти.
– Так оно и есть! В Итоне он завоевал уйму призов. Учение дается нашему Чарли с необыкновенной легкостью. Однако Фредди, как-никак его старший брат, живет в столице, и посему наш Чарли, каждый раз попадая в историю, спешит к нему за помощью, – с гордостью в голосе произнесла Мэгги. – Наш Чарли иногда бывает немного диким.
На следующий день, поджидая Мэгги в ландонете у магазина на Бонд-стрит, Китти, заслышав свое имя, оторвалась от любования шляпкой в витрине модистки. Взгляд ее замер на миссис Броти и Оливии, которые остановились рядом с экипажем.
Мисс Чаринг сразу же обратила внимание на то, что Оливия выглядит бледной и явно несчастной. Как только миссис Броти открыла рот и принялась говорить, девушка поняла, что мать Оливии просто возмущена тем обстоятельством, что ее дочь была на маскараде. Миссис Броти принесла свои глубочайшие извинения перед мисс Чаринг. Самые пылкие выражения слетали с ее языка. Женщина заявила: она не смеет надеяться на то, что мисс Чаринг простит Оливию за ту неприятную историю, в которую леди угодила. Должно быть, этот конфуз столь сильно повлиял на нее, что теперь мисс Чаринг и знать их не захочет. А еще миссис Броти принялась убиваться насчет того, как ей теперь смотреть в глаза леди Букхейвен.