– Пока они не узнали бы, что я спала с Гидеоном. А если об этом умолчать, можно вообще все скрыть. – Я опускаю глаза. – Я запаниковала. Глупо было убегать, но я убежала. Хотела, чтобы в голове прояснилось, хотелось решить, что делать дальше. Теперь я вижу, какой была эгоисткой и чем пришлось за это заплатить: ребенком, Гидеоном, Томасом, заповедником, Дженной.
– Мама?
Я смотрю в зеркало, висящее позади стола, за спиной у Серенити, и вместо сорокалетней женщины с розовыми волосами вижу размытое отражение растрепанной золотисто-каштановой косички.
– Это я, – говорит она.
Я сижу, затаив дыхание.
– Дженна?
Ее лицо озаряет торжествующая улыбка.
– Я знала. Я знала, что ты жива.
Этих слов оказывается достаточно, чтобы я призналась, от чего бежала десять лет назад. Почему вообще сбежала.
– А я знала, что тебе уже нет в живых, – шепчу я.
– Почему ты уехала?
На глаза наворачиваются слезы.
– Той ночью, когда я увидела тебя на земле, увидела… Я сразу поняла, что потеряла тебя навсегда. В противном случае я никогда бы не уехала. Я бы изо всех сил пыталась тебя найти. Но было слишком поздно. Я не могла тебя спасти, поэтому попыталась спасти себя.
– Я подумала, что ты меня не любишь.
– Я любила тебя, – выдыхаю я. – Сильно, сильно. Но не очень умело.
Изображение проявляется. Я вижу футболку. Крошечные золотые сережки в ушах.
Я разворачиваю стул таким образом, чтобы Серенити тоже смотрела в зеркало.
У нее широкий лоб и острый подбородок, как у Томаса. Веснушки, которые стали моим бичом в колледже Вассара. Глаза такого же цвета и формы, как у меня.
Она выросла красавицей.
– Мама, – говорит она, – ты любила меня так, как надо. Ты держала меня здесь, чтобы я смогла тебя найти.
Неужели все настолько просто? Неужели любовь – не широкие жесты и не пустые клятвы, не обещания, которые легко нарушить, а свидетельство прощения? Череда крошек-воспоминаний, которые должны привести тебя к тому, кто ждет?
– Ты ни в чем не виновата.
И тут я не выдерживаю. Не думаю, пока она не произнесла эти слова, что понимала, насколько мне важно их услышать.
– Я смогу тебя дождаться, – говорит девочка.
Я встречаюсь с ней взглядом в зеркале.
– Нет, – отвечаю я, – ты достаточно долго ждала. Я люблю тебя, Дженна. Всегда любила и буду любить. Если кого-то оставляешь, это не значит, что отпускаешь его навсегда. Ты, даже когда меня не видела, в глубине души знала, что я все еще рядом. И если я не буду видеть тебя, – мой голос ломается, – все равно буду знать, что ты со мной.
Произнеся эти слова, я больше не вижу лица дочери – только наши с Серенити отражения. Она выглядит изумленной, опустошенной.