— А я? — он почти жалеет, так ничтожно прозвучал этот вопрос.
— Ты не замочная скважина, чтобы мне в тебя заглядывать, — словно не заметив двусмысленности вопроса отвечает Эмили. Она сердита и этим хороша еще больше.
— Боишся увидеть во мне нечто, от чего не сможешь отказаться?
— Совсем нет, — она выдерживает его долгий, как один сплошной намек, взгляд, но так и не смотрит в его сторону. — Тебе интересны только победы. Ты ищешь сильные решения даже там, где можно достойно отсидется и переждать. Сдерживать осаду для тебя позорно и муторно, а повседневная семейная жизнь почти целиком состоит из одного терпения.
— Замечательный предлог для самых сокрушительных заблуждений. Ты в образе который выбрала себе сама и он тебе льстит.
— А твои амбиции всегда нуждаются в авациях.
— Все шутишь, а я припоминаю, как же, ты с детства любила перечитывать сказки. Но я не предпологал, что героям из книг нет места в твоем сердце.
— Я их побаивалась, — не стала скрывать Эмили и это был самый долгий из ее взглядов, которого он ждал для себя весь сегодняшний вечер. — Девушкам полезно и нужно бояться отважных забияк, чтобы потом локти себе не кусать.
Самородов поморщился:
— Не пытайся меня одурачить.
Эмили промолчала.
Ее улыбка была вежливой, хозяйской и выпроваживающей одновременно.
Когда он совсем уже собрался уходить она вдруг сказала, как бы стороной:
— Не обижайся.
— Пустяки какие, — Самородов толкнул входную дверь и следом выпихнул себя, невнятно попрощавшись.
Погруженные в непроглядную темноту кусты плетеными пустотами сторожили крыльцо. В мелких выщербленах ступенька запавшей клавишей держала самую печальную ноту на свете. Неразличимую в своем одиночестве.
Десонанс сред.
Ульрих, сидящий привратником у входа, вскочил со скамьи, оживив тени уличных фонарей. Он что-то спросил у Самородова, но тот не услышал его. В голове улей, а под ложечкой подсасывало неуемное чувство досады.
Все та же одинокая нота. Ее молчание доносится издалека, отдаваясь в голове с задержкой. Протяжным эхом.
Не оно ли попридержало так и не начавшийся дождь?
И уже пересекая дорожку света на блестящих плитах храмовой площади, подходя к автомобилю с бессмысленно выпученными глазами фар, пехот-командер отдал прорвавшийся в сознание приказ:
— Немедленно, по разыскиваемой групе, разослать новую ориентировку…