В этот миг зал буквально взорвался криками возмущения, ненависти, звериной злобы. Все, кто присутствовали здесь, требовали немедленной расправы со мной. Среди десятка мужчин в зале находилась только одна женщина, та самая, которую Сулейман назвал своей женой. Она единственная из всех ничего не выкрикивала, лишь молча смотрела на меня.
Я в свою очередь повернулся к Сулейману, понимая, что только от него зависит мое спасение от разъяренной толпы. Он же, судя по выражению его лица, колебался. Ярость боролась в нем с данным мне словом джигита.
— Ты обещал, Сулейман, — решил вмешаться я в его душевные борения, — поединок был честным.
— Да, честным, — неохотно подтвердил он. Затем внезапно закричал: — А ну молчать всем. Командир мой гость, он победил и никто не смеет тронуть у него и волоска. Слышите, что я вам всем сказал.
Крики мгновенно стихли, словно у всех этих орущих во всю глотку людей вдруг отключили, как у приемника, звук. Правда их ненависть ко мне от этого не убавилась, наоборот, вся ее энергия теперь переместилась в их глаза, которые смотрели на меня так, словно надеялись испепелить меня своими взглядами.
— Пойдем, — кивнул мне Сулейман.
Мы вышли из зала, затем в кампании охранников я вновь оказался в ванной комнате. На этот раз я не только смыл соленый пот под душем, но позволил себе окунуться в бассейн.
Мне принесли мою одежду и снова я направился к Сулейману. На этот раз он встретил меня не в халате, а в шикарном черном костюме. Единственное, что не хватало Сулейману, так это галстука, ворот рубашки был не застегнут, открывая покрытую густой черной растительностью грудь.
— Садись, — бросил он мне. — Он налил коньяк в стопки, одну протянул мне. — Будешь?
Я взял стопку и выпил; теплая энергия великолепного коньяка пришлась для моего несколько утопленного недавним напряжением поединка организма как нельзя кстати.
— Честно скажу, не думал, что ты сохранил такую хорошую форму, — проговорил Сулейман. — А скажи честно, ты боялся, что я не выполню обещание. Ты не представляешь до чего хочется сгноить тебя в подвале.
— Но почему, это-то я как раз представляю.
Сулейман как-то странно посмотрел на меня и, не предлагая мне сигарету, закурил.
— Ладно, ты меня убедил. — Он положил ногу на ногу и откинулся на спинку кресла и даже на пару секунд закрыл глаза. — Но ты еще не до конца выиграл свою жизнь, все может измениться.
— Разве у нас не было договора?
— Да был договор, поэтому я с тобой и говорю. Сложись там все иначе, — кивнул он в сторону спортзала, — тебя бы несли сейчас вниз. Ты видел, желающих это сделать тут предостаточно, почти у каждого из них к тебе есть счеты.