— В самом деле, кажется здесь собрался клуб моих личных врагов.
— Не волнуйся, пока я им не прикажу, они ничего тебе не сделают. Но теперь все зависит от тебя.
— Что же именно зависит?
— Ты можешь не только спасти свою жизнь, но и заработать деньги. Много денег, столько, сколько ты даже еще ни разу не видел.
— В самом деле?
Внезапно Сулейман резко наклонился и достал снизу довольно объемистый чемоданчик. Он положил его на стол и открыл. Там ровными рядами, подобно солдаты на параде, лежали пачки американских сто долларовых купюр. Несколько ошарашенный открывшимся мне зрелищем, я смотрел на лежащие передо мной богатства.
— Знаешь, сколько здесь?
Я отрицательно кивнул головой.
— Ровно пятьсот тысяч. И они твои.
Я не без труда оторвал глаза от денег и посмотрел на Сулеймана.
— Я могу их взять?
— Ты даже не спрашиваешь, за что я тебе их даю, — засмеялся Сулейман.
— В самом деле, как-то выпала из головы такая мелочь. За что?
— Тебе предстоит выполнить одну работенку. Для такого как ты это в сущности пустяки.
— Что за работа?
— Убить человека.
Я решительно закрыл крышку чемоданчика.
— Спасибо, но мне не нужны деньги.
— Твое дело, — пожал плечами Сулейман. — Но в таком случае я вызываю людей, и они идут замуровывать тебя в подвал.
— Ты же обещал отпустить?
— Я и отпущу, если ты согласишься взять на себя это пустячное поручение.
— Я сидел в зоне, мне там чертовски не понравилось.
— Я понимаю, но мне глубоко наплевать, понравилось тебе там или нет. У тебя нет выбора. Или туда, — он показал пальцем вниз, — либо туда, — показал он на дверь. — Выбирай.
— Кого же я должен убить?
Сулейман вдруг рассмеялся.
— Но уж нет, сперва ты дашь согласие, а только потом я назову имя.
В своей жизни мне не раз приходилось убивать, можно даже сказать, что в некотором смысле убийство — это моя профессия. Но убийство в сражении, в бою, а не из-за угла, за деньги. Я даже никогда раньше и не предполагал, что мне придеться мучительно размышлять на такую непривычную для меня тему. Одна жизнь за другую, моя жизнь за жизнь другого человека. Как решить такое уравнение я не знал.
— Что ты молчишь? — спросил Сулейман и в его голосе послышалось нескрываемое презрение. — Ты так привык сидеть за колючей проволокой, когда тобой мог командовать любой, что отвык принимать решения. Я-то думал ты сразу же ухватишься за мое предложение. Разве ты не умеешь убивать? Когда ты стрелял в меня, я не заметил, чтобы твоя рука дрожала.
— То был бой, Сулейман.
Теперь Сулейман выразил свое презрение ко мне, к тому, что я говорил с помощью пожатия плеч.