— По-моему, мне уже хватит, — сообщила наконец Римма своему кавалеру.
— Так, может, сделаем перерыв? — предложил он.
Покинув бар, они поднялись на второй этаж — обычный маршрут, который повторялся последние несколько вечеров подряд. Но в этот раз Виктор задержался у ее номера.
— Зайдешь? — спросила она и удивилась, с какой легкостью предложила это.
Комната закружилась, наполнилась какими-то чарующими звуками. Римма закрыла глаза и чуть откинула голову, подставляя губам Виктора свое лицо. И когда рука Виктора легла на ее бедро, она легонько отодвинулась, помогая ему проникнуть под платье… Он довел ее до состояния, когда уже ничто, кроме них двоих, не являлось важным. Она задыхалась в его руках, то резко откидывая назад голову, то вновь, будто в лихорадке, припадая к его губам. Ее обнаженные ноги ловили, сжимали его кисть и вновь слабели. Лишь на короткий миг в сознании промелькнула мысль, что никогда и никому она еще не позволяла такого. А вот сейчас сама, всем своим существом стремится навстречу этим лишающим ее воли ласкам и желает их так сильно, что уже просто не в состоянии контролировать себя…
Они лежали, крепко обнявшись и прислушиваясь, как стихает за окном дождь. Виктор играл ее растрепавшимися волосами. Римма еще не могла прийти в себя от испытанной боли и восторга, от осознания реальности всего происшедшего с ней. Она водила пальцем по его плечу и спрашивала себя: то ли испытала Светка, когда это было у нее в первый раз?
Она не обнаружила в себе того стыда, который, как она думала, должен бы заставить ее сжаться в непробиваемый комок. Но нет, ничего подобного не произошло и когда он лишал ее последних нехитрых одежд, и когда, покрывая ее тело поцелуями, бережно уложил на кровать. Правда, в какое-то мгновение появился страх, что все закончится, так и не начавшись. Она видела его глаза, слегка удивленные и озадаченные, как только он обнаружил, что у нее еще не было мужчины… Он обошелся с ней как с очень дорогим подарком, стараясь не причинить лишней боли и в то же время подарив неописуемые ощущения наслаждения и радости. А она, притихшая и растерянная, ужасно не хотела, чтобы он сейчас оставлял ее. Ей хотелось и дальше чувствовать движения его крепкого тела, обнимать его, быть с ним одним неразделимым целым. И опять испытать этот восторг… Его рука замерла, и Римма, осторожно выбравшись из-под нее, подошла к окну. Дождь кончился, сквозь обломки облаков пробивались солнечные лучи. Они казались такими же обнаженными, какой была она в наброшенной наспех рубашке Виктора. На острых вершинах гор весело искрился снег, он словно подмигивал ей и хотел поделиться своей тайной.