Мне уже было тяжело дышать. Мокрая челка прилипла ко лбу. Все вокруг гудело, охваченное организованным хаосом.
Джош не сдавался. Он сидел верхом на носилках и всем корпусом налегал на руки, компенсируя таким образом усталость мышц.
– Пациент умер, – сказал Розенберг. – Я регистрирую.
Но Джош продолжал:
– Нет, он жив!
Кардиограмма выдала синусовый ритм, потом на экране высветился еще один зигзаг. Все застыли. Деб поднесла пальцы к шее мальчика:
– Пульса нет.
– Я продолжаю массаж. – Джош поменял расположение ладоней и стал надавливать еще сильнее. – Парень возвращается. Он должен вернуться.
– Джош, что вы делаете? – удивился доктор Розенберг. – У него огнестрельное ранение в голову!
– Сегодня Рождество! – проговорил Джош, пыхтя. – А он, черт возьми, ребенок, и его мама ждет от нас добрых вестей.
– Хорошо. Еще одну инъекцию.
Я дважды щелкнула пальцем по заранее приготовленному шприцу, воткнула иглу в порт-систему и ввела пациенту один миллиграмм адреналина. Еще три минуты Джош делал массаж. Потом Деб проверила пульс и ритм. Ее брови сомкнулись.
– Остановка сердца, доктор.
Джош опять склонился над мальчиком, приложив руки к его груди:
– Я продолжаю.
– Прекращайте, – скомандовал Розенберг. Взгляды медперсонала заметались между ним и Джошем. Доктор сдернул с себя перчатки. – Время смерти – час двадцать два.
Джош сжал зубы. Он все слышал, но не останавливался. Я встревоженно взглянула на Розенберга: если ему покажется, что он потерял контроль над своим отделением, мой парень мог остаться без работы.
– Джош, хватит. – Я протянула руку и дотронулась до его плеча. Мои пальцы оставили на коже кровавые отпечатки. – Мальчик умер.
Сидя на коленях, Джош откинулся назад. Он запыхался, со лба градом лил пот. Вытершись предплечьем, он размазал по лицу темную кровь. Мы все смотрели на монитор, надеясь на чудо, но там тянулась прямая линия.
– Проклятье! – вскричал Джош. – Глупый чертов ребенок!
Я окликнула его, встав перед ним с разведенными в стороны руками: вся моя одежда была в крови. Обведя комнату дикими глазами, Джош пинком опрокинул столик. Все, кроме меня, попятились.
– Вон из отделения! – рявкнула я.
Джош растолкал всех плечами и исчез. Мы окружили мальчика. Ему было всего четырнадцать. Вскоре, пятясь, вышла рентгенолог со своим переносным аппаратом, за ней – специалист по искусственной вентиляции легких. Деб распечатала последнюю ленту кардиограммы с прямой линией. Медсестры вынули все трубки и принялись убирать кровь.
– Я поговорю с родственниками, – сказал Розенберг.
Я остановила его:
– Доктор, может, вам сначала переодеться?