– За этот пенсовик я хочу узнать твои мысли.
Эйвери прикусила нижнюю губу:
– Ты меня… удивил. С виду ты таким не кажешься.
– Каким? – спросил я, стараясь заглушить ревность.
Я знал, какого она была мнения обо мне и кто ей нравился до меня.
– Ну… – Она взяла монетку и, нахмурив брови, заглянула в дырочку, просверленную посередине. – Не думала, что ты мастер на все руки. Чем еще ты увлекаешься? Вклеиваешь в альбом вырезки из газет или рисуешь на стенах облачка?
* * *
Я вцепился в руль до боли в пальцах. Еще никогда я так не суетился ради того, чтобы произвести впечатление на женщину. Улучив удобный момент и взглянув на Эйвери, я немного успокоился. Она рассеянно теребила монетку.
– Ты как будто нервничаешь, – заметил я, сбавляя скорость перед поворотом с Мильтон-авеню на Бродбек-стрит.
– Может быть, – призналась Эйвери.
Я приосанился.
– Да я не к тому, – вздохнула она, закатывая глаза для большей выразительности.
– Чему – тому?
– Я просто… понимаю, как ты обычно общаешься с женщинами. Вижу, как они на тебя смотрят, и… догадываюсь, скольких ты использовал.
– Боишься, что я с тобой просто играю? Заберусь в твои старомодные трусики, а потом исчезну?
– Ну да… Погоди, что? Я не ношу старомодных трусиков! Кто тебе такое сказал? Деб?
Я усмехнулся:
– Знаю, какая у меня репутация, и не буду врать, что не заслужил ее. – Припарковав машину, я посмотрел на Эйвери: она съежилась, сцепив руки на коленях. – Но я никогда никому ничего не обещал. Все те женщины точно знали, чего я от них хочу.
– Мне ты тоже ничего не обещал. – Эйвери произнесла эти слова почти шепотом, но я все равно расслышал в них слабый отголосок обиды. – Так что, если все это часть игры, я играть не хочу. Я не такая, как другие медсестры.
Я протянул руку и, поколебавшись, заправил Эйвери за ухо медовые волосы. Она повернулась ко мне, в глазах читалась тревога. Чем бы ни было это непонятное чувство, она тоже его ощущала. И оно до смерти пугало нас обоих.
– Эйвери, ты думаешь, это меня смутит? Наоборот: именно это мне в тебе и нравится.
Я видел: она все еще сомневается, но ей хочется мне поверить, хочется дать шанс. А больше я ни о чем и не мог просить. Когда она потеряла сознание и я взял ее на руки, что-то изменилось. Теперь я не мог причинить ей боль. И не должен был допускать, чтобы это сделал кто-то другой.
Эйвери перевела взгляд с моего лица на деревья за окном:
– Ты привез меня… в лес?
Она нахмурилась, а я не сдержал смеха:
– Да.
Я вылез, обошел машину и открыл дверцу Эйвери. Прежде чем подать мне руку и встать, она задумалась: