– Ух ты!
Эйвери выбрала «снежинки» из волос и огляделась по сторонам. С каждой секундой она казалась мне все более красивой и счастливой.
– Еще мне не нравится, что, когда я улыбаюсь, у меня над верхней губой появляется маленькая складочка. – Она указала пальцем. – Ты и это можешь изменить?
Я покачал головой:
– В тебе я ничего менять не собираюсь. Какой следующий пункт в твоем списке антипатий?
– Дальние поездки.
Я чуть отстранился и вопросительно на нее посмотрел:
– Серьезно?
– Терпеть не могу колесить. Но с этим, наверное, ничего не поделаешь.
– Что идет по списку далее?
Притворяться крутым, надменным и труднодоступным было ни к чему. Эйвери не хотела играть в игры, а я, вне всякого сомнения, хотел, чтобы Эйвери стала моей. Я был готов на все и надеялся, что она со мной искренна, ведь иначе мои собственные попытки быть откровенным ни к чему бы не привели.
– Глобальное потепление, запах кокоса, сигаретный дым, белые мужские майки в рубчик… Не люблю привлекать к себе внимание, не люблю переспелые бананы, пауков, бейсбол, кричащих детей, бекон, слюни, рвоту, слизь, крошки, телешоу Говарда Стерна и плохие стрижки. Не люблю, когда одежда электризуется, когда в «Костко» заканчиваются крендели, а еще не люблю слово «локоть».
– Это все? – спросил я невозмутимо.
Эйвери усмехнулась:
– А что произойдет, когда мой список закончится?
Мне многое пришло в голову, но я не хотел все разрушить, озвучив хотя бы одну из своих идей. У меня до сих пор звенело в ушах после нашего поцелуя. Думать в таком состоянии было невозможно.
– Что-нибудь придумаем.
Я взял Эйвери за руку и повел к расчищенному участку леса.
– Уже уходим? – спросила она, слегка выпятив нижнюю губу.
Я рассмеялся:
– Я пытаюсь быть джентльменом, Эйвери, а джентльмен не спланирует вечер так, чтобы даме потом пришлось вытаскивать из мягкого места сосновые иголки.
Я подмигнул ей, она ответила широкой понимающей улыбкой:
– Пожалуй, мы могли бы выпить горячего шоколада у меня дома.
Мой взгляд притянулся к ее мягким губам, она подняла брови. Я хотел быть хорошим парнем, таким, как нужно, но это становилось во многих отношениях все труднее и труднее.
Эйвери тихо охнула, когда я повернул ее на триста шестьдесят градусов и прижал к машине. Дверца защелкнулась, Эйвери вздрогнула, мы оба засмеялись. Потом я наклонился и снова поцеловал ее сладкие губы.
Неохотно отстранившись, я задал себе вопрос: «Неужели так бывает со всеми?» Чем дольше мы были вместе, тем прекраснее она становилась. Я прижался лбом к ее лбу, и мне не хотелось просыпаться от этого сна. Но тут с неба посыпались тяжелые капли и разрушили волшебство момента. Улыбнувшись, Эйвери посмотрела вверх. Мы принялись торопливо собирать елочные украшения миссис Чиприани, и с каждой снятой игрушкой наш смех становился все громче.